Боюсь, что я закричал на него.
— Ну, ладно, ладно, — произнёс он всё так же мягко и понимающе. — Время у нас есть. Правда, профанам нечего соваться в эту тонкую область, но, мне кажется, я кое-что в этом смыслю и постараюсь объяснить тебе…
— Объясните лучше вот это! — заорал я, сунув ему под нос подделанный номер моего свидетельства благонадёжности.
— Хорошо, объясню, — он оставался спокойным. — Это ещё одно доказательство твоего короткого… ну, если хочешь, бегства от действительности. У тебя был психический шок. Ты бежал от самого себя, возомнил себя другим человеком и выбрал жизнь, диаметрально противоположную той, которую вёл талантливый и прилежный работник рекламы. Ты выбрал лёгкую и беззаботную жизнь черпальщика, загорающего под солнцем тропиков…
Выслушав всё это, я уже не сомневался в том, кто из нас на самом деле далёк от действительности.
— Твою чудовищную клевету на Таунтона поймёт всякий, кто мало-мальски разбирается в природе наших подсознательных мотивов. Я рад, что ты высказался. Значит, опять входишь в норму. Какова наша главная задача, главная задача Митчела Кортнея, работника рекламы? Бить противника, подрывать конкурирующие фирмы изнутри, уничтожать их. Твои выдумки о Таунтоне говорят понимающему человеку о том, что ты рвёшься стать прежним Митчелом Кортнеем, работником рекламы. Выраженные в символах, окутанные таинственностью подсознательного, эти небылицы о Таунтоне тем не менее понятны. А встречу с девицей по имени Хеди ты позаимствовал из детективной литературы.
— Чёрт побери! — не выдержал я. — Да взгляните на мою челюсть! Видите эту дырку? Рана всё ещё болит.
Он только улыбнулся:
— Хорошо, что ты не причинил себе большего вреда, Митч.
— А Кэти? — хрипло спросил я. — А те сведения о «консах», которые я вам передал? Условные знаки, пароли, приветствия, явки?
— Митч, — произнёс он искренне. — Я тебе уже говорил, что не намерен забираться в дебри психоанализа, но всё это твоя фантазия. Из ревности — это тоже результат раздвоения твоей личности на Гроуби — Кортнея — ты отождествил свою жену с этими чудовищами — «консами». «Гроуби» тщательно подтасовывает факты, чтобы его сведения о «консах» нельзя было ни проверить, ни опровергнуть. «Гроуби» устраивает так, чтобы твоё настоящее «я» молчало об этих «фактах» до тех пор, пока «консы» не сменят пароль, явку и прочее. «Гроуби» действует из чувства самосохранения. «Кортней» должен вернуться, и «Гроуби» это знает. Он чувствует, что его «вытесняют», и тогда решает дождаться удобного момента. «Гроуби» подстраивает всё так, чтобы ещё вернуться…