Одна из красных круглых картонок подкатилась мне под ноги. Я машинально поднял её.
Освещённый огнями вертолёт поднялся вверх и вскоре исчез из виду. Однако я даже не заметил этого.
— Господи, да помогите же им! — вдруг крикнул Джек, дёрнув меня за рукав. И только теперь я увидел, что в этой части аэродрома мы были не одни. Из-под изуродованной стенки контейнера виднелась чья-то рука, судорожно сжимавшая портфель, и в хаосе звуков я различил захлёбывающиеся прерывистые стоны. Так вот чего требовал от меня Джек — помочь этим несчастным! Он подтолкнул меня к контейнеру, и мы вместе попытались поднять его покоробленный край. Но я только оцарапал руки и разорвал пиджак. Вскоре появились работники аэропорта и грубо оттеснили нас прочь.
Не помню, что было потом; когда я пришёл в себя, то увидел, что сижу у стены аэровокзала на чужом чемодане, а Джек что-то возбуждённо говорит мне. Он проклинал пилотов грузовых вертолётов и на чём свет стоит ругал меня за то, что я не заметил, как разжались зажимы, державшие контейнер, и ещё что-то в этом роде, — я всё равно не в состоянии был ничего уразуметь. Помню, с каким негодованием он выбил у меня из рук красную картонку с лепёшками «Старзелиус», которую я неизвестно зачем продолжал держать. Психиатры никогда не относили меня к числу слабонервных и впечатлительных натур, но я продолжал находиться в состоянии шока даже тогда, когда Джеку, наконец удалось посадить меня в самолёт.
Только потом стюардесса сказала мне, что под упавшим контейнером погибло пять пассажиров и дело, кажется, получит огласку. Но это я узнал, уже подлетая к Нью-Йорку. А пока только одно запечатлелось в моей памяти — выражение горечи и гнева на фарфоровом личике Джека и слова, которые он то и дело повторял: — Слишком много людей, Митч. Слишком тесно. Я с вами, Митч, нам нужна Венера, нам нужен космос…
Квартирка Кэти в Венсонхэрсте, деловой части города, была небольшой, но уютной, обставленной красиво, удобно и разумно. Кому как не мне это знать. Я нажал кнопку звонка над табличкой «Доктор Нэвин» и улыбнулся, когда Кэти открыла дверь. Но вместо того, чтобы ответить улыбкой, она упрекнула меня: — Ты опоздал, Митч. Кроме того, мы договорились, что ты позвонишь.
Я вошёл и сел.
— Я опоздал, потому что чуть было не погиб. А не позвонил, потому что опаздывал. Тебя удовлетворяет такое объяснение? — Как я и надеялся, она сразу же спросила, что случилось, и я рассказал ей о том, как чудом избежал сегодня смерти.
Кэти красивая женщина. Лицо у неё неизменно приветливое и располагающее, белокурые со светлыми и тёмными прядями волосы всегда безукоризненно причёсаны, в глазах затаилась улыбка. Я не раз глядел в это лицо, но никогда не всматривался в него так пристально, как сейчас, когда рассказывал о катастрофе на аэродроме. Увы, меня ждало разочарование. Без сомнения, моя судьба волновала Кэти. Но с таким же успехом её могли волновать судьбы сотен её знакомых; я не уловил на её лице выражения, которое бы говорило, что для Кэти я всё-таки значу больше, чем остальные.