Что лично мне очень помогало. Объяснительная полуторагодичной давности, написанная рукой нынешней грозы духов, где он признаётся в том, что своровал на обеде два куска хлеба, зачитанная перед строем и предъявленная общественности, враз меняет баланс авторитетности, и гроза становится лужей. Очень удобно держать за яйца любого бойца, и вертеть его мозжечком. Причём он, отлично сознавая, что шантажируем — ничего не может поделать, ибо действительно по духанке был за ним всеми давно забытый касяк… всеми… но не бумагой, которую опять-таки писал под страхом пиздюлины… не отопрёшься…свои же первые зачмырят, чтоб отгородиться, мол, мы не таскали.
Ну да….
…не таскали… свежо предание… хотя процентов 20 не таскает, но гнилых косяков всегда найдётся… не таскал хлеб, так спёр чужую зубную щётку, или носки… да что угодно. Потом забывают, и вот приходит время, и бумажка с выражением зачитывается в канцелярии в рожу дембелю, который только что рассказывал, что ему положено делать, а чего не положено «по сроку службы», ломается в раз. Сереет и начинает искать выход. А выход один — служить, как скажет тот, у кого бумага.
Мы так устроены, что боимся уронить свой авторитет больше, чем совершить поступок, его реально роняющий. Но сейчас не об этом.
Я бывал в разных частях за время своей службы, но такого беспредела с хавкой, как в этой долбаной Борзе в 96-ом, я не припомню.
Офицер может питаться в офицерской столовой или, забрав жратву пайком, жрать тогда, когда доберётся до своей конуры. Я перестал посещать офицерскую столовую день на третий, после того, как прямо на моих глазах сосед достал из макарон немаленький кусок стекла.
Стал получать паёк. Паёк, он во всех частях, как оказалось, разный. Обманывают офицеров опять же, как кому вздумается. Не пойдёшь же ты качать права на предмет недоданных трёх банок тушёнки и килограмма морковки. Да это ж со стыда сгореть… офицер, твою мать… три банки тушёнки пришёл выколачивать… охуеть. Готовить мне было некогда… да и не на чем… дык, если света почти на постоянку нет, пусть даже и набралось ведро воды под вечно включенным для её отлова краном.
Поэтому я питался, как и большинство холостяков, в солдатской столовой во время приёма пищи подразделением. Чай, масляк, хлеб, кусок рыбы или котлету там порубать ещё можно, но вот всё остальное есть просто нельзя.
«Вкусно жрать» по-борзински выглядело так:
Бигос — квашеная капуста, ещё и переваренная, с парой банок тушёнки на общий котёл, чтобы получилось по волокну мяса на тарелку дурно пахнущего месива цвета детской неожиданности.