Ничего.
Поджигатель открыл средний ящик стола и вынул банку старого кольдкрема[13], задаваясь вопросом, почему все называли его холодом. Он чувствовал тепло на пальцах, когда втирал это в изуродованную ожогом щеку. Тугая кожа чувствовала жар, словно горела огнем, снова и снова. Его пластический хирург предупредил, что важно поддерживать эту часть лица увлажненной, но прописанные им крема не нравились Поджигателю. Они плохо пахли.
Мужчина поднялся, достал салфетку из коробки стоящей на невысоком шкафчике, и стер лишний крем, разглядывая собственное отражение, отражающееся в стакане и на литографии в рамке на стене офиса. Большинство людей сочли бы, что он уродлив. Он видел неловкость в их поведении, даже когда они старались скрыть это. Он подумал, что это будет и жутко, и прекрасно, когда его лицо, наконец, заживет. Но он считал, что в огне все было жутким и прекрасным.
— Как же нам убедить вас, доктор? — спросил Поджигатель свое отражение в стакане. — Что может привлечь гениального Джордана Карпентера?
Это было настоящее соревнование, но с другой стороны это было забавно. Пока побеждала команда противника. Это была головоломка внутри головоломок, скручивающихся во все более замысловатые круги до тех пор, пока реальность не исчезала. И лучшим игроком была «Ангельское личико» Если смерть коллеги не поможет, Поджигатель был уверен: она придумает кое-что еще более интересное. На самом деле, он свято верил, что так и будет.
***
Растущая боль в груди разбудила Джордана. Он уткнулся лицом в руль, не в состоянии вздохнуть. Грудная клетка раскалывалась от боли, и первой мыслью Джордана было то, что у него сердечный приступ. Как это может быть? Человек, который возвращает сердца людей к жизни, сейчас не мог помочь себе. Это взрывалось в его груди.
Боже, его убивала такая ирония.
Что, черт возьми, теперь делать? Ему нужен врач.
Осторожно, он снова нажал руками на руль и оттолкнулся, задаваясь вопросом, будет ли это последней вещью, которую он сможет сделать в этой жизни. Давление ослабло, как только он выпрямился, и боль отступила. Он снова мог нормально дышать. Единственным напоминанием осталась острая болезненность справа. Это удивило его, пока он не заметил на руле спиннер[14].
У него не было сердечного приступа. Он не умирал. Он потерял сознание от истощения, резко упал вперед, и спиннер врезался в его грудь как кулак.
Электронные часы на приборной панели, сказали ему, что сейчас три утра, а обход пациентов был намечен на шесть. Если он будет продолжать жить в таком темпе и дальше, то у него вполне возможно случится настоящий сердечный приступ, или он может потерять пациента из-за глупой ошибки. Так не могло продолжаться. Он в любом случае пришел бы к этому выводу через несколько месяцев, но понял это сейчас. Столкновение с собственной смертностью, пусть даже на десять секунд, заставила Джордана понять, что следует делать. Он сделал своей главной целью спасти каждого проклятого пациента, пришедшего в его отделение, как будто был единственным, кто мог это сделать. Какой абсурд, ведь есть много других врачей — одаренных хирургов, кто мог проводить операции, даже более быстро чем он, и, вероятно, выполнить их не менее компетентно. Неудивительно, что Тери Бенсон видела в нем препятствие. Если у кого и была причина мечтать, чтобы он убрался с дороги, это была она.