— Слезай, — приказал охотник слегка приглушенным из-за закрывающего рот шарфа голосом. — Слезай, или я сниму тебя стрелой.
У Дэвида не было выбора, и он подчинился. Он был готов разреветься. Изо всех сил он пытался сдержать слезы, но в воздухе витал запах крови девочки-оленя. Оставалось надеяться, что охотник уже получил трофей и пощадит его.
Дэвид спустился на землю. Он хотел побежать и попытать счастья в лесу, но тут же отказался от этой мысли. Охотник, способный на полном скаку убить мчащегося оленя, не промахнется по бегущему мальчишке. Оставалась лишь надежда на сострадание охотника, но, стоя рядом с фигурой в капюшоне и глядя в незрячие глаза девочки-оленя, Дэвид усомнился, можно ли надеяться на сострадание того, кто способен на такие деяния.
— Ложись, — сказал охотник. — На живот.
— Пожалуйста, не убивайте меня, — взмолился Дэвид.
— Ложись!
Дэвид встал на колени, потом заставил себя лечь.
Охотник завернул ему за спину руки и грубой веревкой стянул запястья. Потом забрал его меч. Связав ноги мальчика у лодыжек, охотник поднял его и закинул на круп коня, прямо поверх туши оленя, так что левый бок Дэвида больно прижался к седлу. Но он не думал о боли, даже когда они поскакали и лука седла, как лезвие кинжала, стала ритмично впиваться ему между ребер.
Нет, Дэвид мог думать только о голове девочки-оленя, потому что на скаку ее лицо терлось о его лицо, ее теплая кровь размазывалась по его щеке, и он видел свое отражение в темных зеленых зеркалах ее глаз.
Дэвиду показалось, что они скакали около часа, если не больше. Охотник не вымолвил ни слова. От тряски у Дэвида кружилась голова и болело сердце. В ноздри бил запах крови девочки-оленя, и чем дальше, тем холоднее становилось прикосновение ее кожи.
Наконец они подъехали к стоявшему посреди леса длинному каменному дому. Дом был простой, ничем не украшенный, с узкими окнами и высокой крышей. Всадник въехал в примыкавшую к дому большую конюшню. Там были и другие животные. Стоящая в стойле олениха жевала солому и разглядывала пришедших. Куры жили в загоне за проволочной оградой, кролики — в клетках. Рядом лиса терзала прутья своей тюрьмы; ее внимание разрывалось между охотником и вкусной, но недоступной добычей в соседних клетях.
Охотник спешился и отвязал голову девочки-оленя. Другой рукой он поднял Дэвида, перекинул через плечо и понес в дом. Когда охотник поднял щеколду, голова девочки-оленя глухо стукнулась о дверь. Они вошли, и охотник швырнул Дэвида на каменный пол. Мальчик упал на спину и остался лежать, ошеломленный и напуганный. Один за другим зажигались светильники, а он разглядывал логово охотника.