Человек в зеркале на бойца был мало похож. Пьяная истерика никого не красит. Но Саша знал, что это всего лишь алкоголь. Паленый. Даже настоящий не «прибавляет» веселья, а только обостряет состояние человека, а оно у него и до приема было в минусе. А уж эта дрянь по действию на неподготовленный организм сравнима с тяжелыми наркотиками.
Наконец аутотренинг помог. Невидимая рука, сдавившая горло и грудь, разжала пальцы.
Вроде бы Настя подходила ему по всем статьям. Одна беда: она была слишком занята. Александр не мог понять одного: почему она сразу не сказала, что живет с Антоном? «А потому, ответил он сам на свой вопрос, — что это не твое собачье дело».
Сердце очень хрупкая вещь: оно бьется, вспомнил он старый каламбур.
У нее было кольцо на пальце, которое ты, слепой, просто не заметил. А может, думал, что оно просто так — как напоминание о ком-то из старой жизни, кого уже нет? Так вот, ничего в этом мире не бывает просто так, пора бы это понять.
И вообще, вокруг полно свободных девушек. Неважнецкие, конечно, и старше тридцати, но есть. Зачем обязательно чужая жена, да еще такого человека?
Данилов представлял себе правила жизни в патриархальном обществе и понимал, что местному начальству шекспировские страсти не нужны. Тут разбитым лицом не отделаешься. Если о его увлечении узнают, могут и на выход указать. Семья как ячейка общества для них священна.
Отстраненным взглядом социолога он видел, что наступают времена, когда супружеская верность станет, страшно сказать, нормой. Измены, конечно, никуда не денутся, но отношение к ним изменится в корне. На добрачные связи наложат табу, особенно для женщин. А «сожительство» станет вообще нонсенсом. Как и свингерство, фри-лав, педофилия. За последнее вообще будут сжигать. Или сажать на кол. В мире без порножурналов и блядских сайтов знакомств жить будет скучнее, зато, наверно, правильнее.
На всякий случай Александр поставил рядом с кроватью ведро, но дурнота уже отступила.
— Долбанный бразильский сериал, — пробормотал он, обращаясь к стене. — «Мария, я люблю вас… О, Луис Альберто, я вас тоже».
А ведь завтра надо идти в школу. Хоть и не с утра, а после обеда, но все равно. И опять эти учебные планы, приторное лицо Алевтины Михайловны, «дружный» педколлектив, ученики, которые прекрасно понимают, что все, что рассказывает этот побитый жизнью скелет, им никогда не понадобится. И опять она — Настя, тут как тут.
— Ну нет, — снова обратился он к потрескавшимся обоям. — Я не третий лишний. Это вы лишние.
Кто-то внутри него, которого Александр долго подавлял, взбунтовался. Измученный мозг выдал идею, которой уже почти неделю не мог разродиться. Саша даже удивился, почему он раньше гнал ее от себя.