«Что ж такого обидного можно сказать афганцу, чтоб он выстрелил пацану в голову? — спросил Новаев, пытливо заглядывая мулу в глаза, точно это должно было помочь. — В наших местах одно время самым обидным было обращение «чувак». Потому что чувак — это кастрированный баран. Обидно ведь, а, Тарас?»
«Не знаю, — отозвался прапорщик. — Все относительно. Когда-то ужасно оскорбительным было «козел». У зеков за это мочили. А сегодня почти безобидное слово. Перешел улицу в неположенном месте — козел! Взял в магазине без очереди — козел! Это в Союзе, конечно», — зачем-то уточнил он.
По знаку командира вокруг Дрепта собралась вся подгруппа, а Гурджиев подвел к ним за плечи мальчишку. Стали уточнять маршрут. С края плато даже в оптику рассмотреть, как следует, не удавалось ни тропу, пролегавшую через седловину, фиолетовую от маков, ни тропу от Чартази к лесопилке, мимо горловины тоннеля. Пересекались обе чуть дальше этой горловины, но не доходя лесопилки. Здесь отряд для наблюдателя из-за Ландайсина сворачивал на тропу в седловину и примерно через километр терялся от глаз в низине. Здесь разгружался, переодевался в маскировочные комбинезоны и, дождавшись темноты, пробирался к лесопилке, за которой разведчики планировали свой «схрон». Мальчик афганец с развьюченными мулами возвращался в Чартази окружным путем. Он огибал плато и попадал на ту грунтовку, которой проходила недавно обстрелянная с плато колонна.
«Это точно, что на лесопилке никого нет?» — допытывался Дрепт.
В его голосе звучала грусть: обеспечить полную секретность акции не удавалось. Частичную — тоже. Ему казалось, ситуация приобретала анекдотические черты. «У вас продается славянский шкаф?» — «Любезный, вы ошиблись адресом, шпион проживает этажом выше!..» Но раздражала не только ее анекдотичность, но и неопределенность. Хотя этой неопределенностью он успокаивал Донца, когда тот хватился отсутствующего «мыла».
«А мы что, получили приказ взорвать?»
«Но и не взрывать не получали?»
«Не трепи мне нервы, Леня, ты вообще ничего не получал! На это есть командир Дрепт!»
«Но за утерю взрывчатки вина на сапере?»
Теперь уже сам Дрепт трепал себе и другим нервы. Операция «Берроуз», как была, так и осталась в наметке, не превратившись в профессиональную разработку. Ребята отправятся к седловине без дозора, охранения и прикрытия, полагаясь только на счастливый случай. То, что никого из них не выдает оружие и униформа, ничего не значит. Если мстительным моджахедам вздумается расквитаться с Али за недавнюю неудачу на плато, — может быть и такое, — и они накроют идущий из Чартази «караван» минометным огнем, кто из ребят уцелеет? И что дальше? Оставшаяся подгруппа попрет на тоннель, как на буфет. И все это произойдет в ближайшие часы. Как нехорошо быть командиром и отвечать за одиннадцать душ бойцов, один из которых к тому же чужак и моральный урод.