— Обычно старейшины выходят…
«Тикать надо отсюда», — прочел капитан продолжение в глазах сержанта и усмехнулся. Все же заставили чеченцы бегать армию, заставили. Зачем тогда вообще вошли сюда? Или неуверенность сержанта от того, что он продолжает сравнивать его с прежним командиром и это сравнение явно не в пользу последнего взводного? Солдату на войне тогда страшно, когда нет безоговорочного доверия командиру. А тут, небось, все мысли о молодой жене…
— Что дома?
Алмазов отстранился, чтобы посмотреть на капитана: вы это серьезно спрашиваете? Здесь, под стволами боевиков? Но такта хватило не демонстрировать столь явно свое недоумение и сделал вид, что просто пытается лучше высмотреть местность.
— Как жена? Родители? — продолжал капитан, тоже присланяясь к броне и тем показывая, что вопрос не праздный и его в самом деле интересуют отпускные новости своего заместителя.
И оттого, что у Юрки впервые за службу в армии поинтересовались личной жизнью, которая и впрямь лежала в мыслях с самого края, на поверхности, — он вдруг заговорил сразу обо всем: о напившемся на свадьбе свидетеле, о сдохшем поросенке у соседей, о заготовке кедровых шишек, о безденежье и безработице в селе…
— А ты оставайся в армии, — Месяцев даже перестал всматриваться в улочку, чтобы его предложение не выглядело легкомысленным, сказанном между прочим, в желании скоротать время. Приподняв каску, протер под шапкой пот. Хорошо бы иметь на этот случай вязаные шапочки, да в полку они давно кончились, хоть за свои покупай. И время — еще только март, а уже жарко. Что ожидать летом, если вдруг эта бодяга не закончится? Но продолжил о мирной жизни: — Можно на контракт, можно прапорщиком, а потом и в военное училище. С орденом возьмут без проблем. И хоть какая-то перспектива в жизни появится.
Сержант повернул голову: как у вас, с печки на лавку? Капитан не отреагировал, отнеся случай с собой на неизбежные издержки при любом деле. Но сержант все равно остался благодарен ему, нашедшему минутку для доверительного разговора. И вновь начал о дорогом и близком — о рыбалке на Енисее, охоте, богомолице теть Нюре, которой позволено дальше всех провожать за село уходящих в армию ребят, потому что рука для креста легкая. И еще бы понарассказал много чего деревенского и сибирского, если бы на связь не прорвался «Алфавит» — Аркаша Яровой, который ненароком загреб под свои инициалы все буквы от начала до конца. Искал комвзвода.
— Что у тебя? — сам вышел по внутренней связи на Ярового Месяцев. В этом плане «ромашка», прикрепленная к разгрузочному жилету, вполне устраивала: пусть и брала небольшое расстояние, но и весила не более кулька конфет.