— Погоди, пойдем, погоди, — слабо останавливала его Лариса, сама вся дрожавшая от страсти. Но оторваться даже на миг и для нее было выше сил, и они вновь выискивали друг у друга уголки, которых не коснулись их губы и руки.
И все таки Лариса увлекла его с поляны в темень леса. Сил хватило только дойти до первых деревьев — листья тронули их горячие головы — и они опустились на корточки, ближе к земле, магнитом притягивающей их обессиленные тела.
3.
Это была минута счастья, превратившаяся потом для Кости Орешко в ночь позора. Сколько читал и слышал, да и насмотрелся на видике о том, будто влюбленные сутками не покидают постелей! Ему же в ту первую встречу с женщиной хватило минуты, чтобы взрыв внутри него опал, рассеялся, утих.
— Ты что, все? — не поверила Лариса, когда он, только прикоснувшись к ней, тут же вырвался из пьянящей, способной лишить чувств бездны.
Лариса ответила глубоким стоном неудовлетворенности и разочарования, запоздало схватила Костю, пытаясь удержать в себе. Чувствовалось, что ей до собственного взрыва не хватило каких-то мгновений, что у нее еще оставался запас сладостного падения, и она все хваталась и хваталась за плечи курсанта, не желая отрываться от его тела. А он вдруг сделался совершенно равнодушен к тому, за что еще минуту назад готов был, не торгуясь, расплатиться кусочком жизни.
— Ты что, все? — не встречая ответного порыва, с тайной надеждой на обратное переспросила Лариса.
Костя сжался, замер на клочке скомканного под ними кителя. Он — да, все. Но только не мог понять, почему так быстро? Почему у него ничего не получилось? Строил из себя невесть что, а как дошло до дела и тела…
— Я сегодня всю ночь… в карауле, — торопливо залепетал он, вспомнив, что по всем книгам и фильмам единственным оправданием для мужчин в подобных ситуациях может быть только усталость. Не признаваться же, что близость с женщиной у него в первый раз в жизни и он просто ничего не понял. И что, повторись все сначала, наверняка сделал бы все так же неумело и глупо.
Но что еще страшило — повторения не хотелось. Почему? Почему такое равнодушие и даже апатия к женскому телу, настежь открытому рядом? Откуда такая разбитость в теле собственном?
Ответов не было, хотелось быстренько одеться и смотаться в лагерь. Там все ясно — подъем-отбой, зарядка, построение, стрельба, строевая, прыжки. Да, прыжки, они в первую очередь. Ныряешь в бездну, но отсчитываешь «501, 502, 503», — и над твоей головой спасительный купол. И ты король неба. Но и на земле: если чего не хочешь — заставят. Не можешь — научат. Не знаешь — подскажут. Какая же красота в армии! А Лариса со своими капитанами пусть разбирается сама.