— А кто прикроет нас? — не сдавался в споре Урманов. Это понравилось, это грело, что человек стоит на своем. Такие нам подходят.
— Никто, — тем не менее жестко, но зато честно ответил я. — Нас здесь никто не прикроет. Только мы сами друг друга. А со стороны — не надейтесь. Предать, бросить в окружении, сделать крайними в разборках могут — армия всегда была расходным материалом на политической кухне, — распалялся я, выплескивая на бедных лейтенантов все споры, которые доводилось вести о Чечне, всю желчь на политиков, прогибающихся на день по пять раз и всегда в разные стороны.
— Так какого черта мы здесь? — в открытую спросил морской пехотинец.
Когда подобные вопросы задают гражданские — можно усмехаться. Когда военные — остается только развести руками. Впрочем, офицеры вдали от «горячих точек» — это те же гражданские, только в погонах. Ответил тихо, тоже давно выношенное:
— А потому, что лично я не хочу, чтобы Россия оставалась этой самой грязной сварливой кухней. Россия — это светелка. С рушниками, образами, хлебом-солью на столе…
— Лирика, — грустно усмехнулся Урманов.
Он был прав, потому что представить нищую, утопающую в грязи и склоках страну улыбчивой и сверкающей — это надо обладать хорошей фантазией. Или быть оптимистом все с тем же богатым воображением. Или разведчиком, просчитывающим хотя бы несколько ходов вперед. В чем и признался:
— Ты прав — это лирика завтрашнего дня. А мы давайте делать свое солдатское дело, и Отечество, даст Бог, когда-либо спохватится и поставит русскому солдату в Чечне памятник.
— Мне лучше деньгами, — подал, наконец, голос Орешко.
— Извини, памятник поставить дешевле, — не поддержал я, в общем-то, разумную идею десантника. — Отбой.
В нашей комнатушке на двоих Бауди, развалившись на кровати, смотрел в одну точку на потолке. Я мимоходом пощелкал пальцами перед его глазами, возвращая в действительность, и пожалел: разведчик запел старую песню.
— Кто-то давным-давно обещал отпустить меня на одну ночь домой…
Отвечаю обоим известное:
— Обещал, но не отпущу.
— Ай, да кто меня увидит.
— Горы. Деревья. Луна. Для разведчика — уже достаточно много. Мне твоя голова нужна на плечах, а не на заборе.
Бауди, конечно, признает такую жесткую предосторожность, но чувствую, что когда-то отпустить все равно придется. Лучше отпустить, чем уйдет самовольно. А ведь уйдет…
— Потерпи еще немного, брат. Может, окажемся в твоих краях, тогда вообще…
Лукавлю. Дважды приходила наводка на селение, в котором родился Бауди, и всякий раз, скрепя сердце, я отказывался от лакомого кусочка. Берег друга, не позволял ему даже в маске соприкасаться с родными местами и знакомыми людьми. У подчиненных надо беречь не только их тело, но и душу.