За трое суток, прошедших с тех пор, как Кабаков застрелил в Бейруте Хафеза Наджира, ему почти не довелось вздремнуть. Он знал: сразу же по прибытии в американскую столицу надо будет делать подробный доклад. Ознакомившись с добычей, привезенной им из рейда против руководства «Черного Сентября», и прослушав магнитофонную запись, Моссад тотчас же взялся за дело. В американском посольстве наспех провели совещание, после чего Кабакова отправили в командировку.
На тель-авивской встрече американских и израильских разведчиков было четко и ясно сказано, что Кабакова посылают в Соединенные Штаты, чтобы помочь американцам определить, существует ли реальная угроза, и установить личность террористов, если удастся их обнаружить. Официальное предписание было предельно ясным.
Однако руководство Моссад дало Кабакову и дополнительные указания, столь же недвусмысленные и категоричные: остановить арабов любыми средствами, какие он сочтет нужным применить.
Переговоры о продаже Израилю добавочных партий реактивных «фантомов» и «скайхоков» достигли критической точки, и арабское давление усилилось. В частности, благодаря нехватке нефти на Западе. Израилю позарез нужны самолеты. В тот день, когда над пустыней не пронесется ни один «фантом», вперед двинутся арабские танки.
Крупный акт насилия в пределах Соединенных Штатов может пошатнуть баланс сил в пользу американских изоляционистов. Помощь Израилю не должна обходиться американцам слишком дорого.
Ни в американском, ни в израильском внешнеполитических ведомствах не знали о трех мужчинах, сидевших позади Кабакова. Они вселятся в квартиру неподалеку от национального аэропорта и будут ждать его вызова. Кабаков надеялся, что в этом не возникнет нужды. Он бы предпочел тихонько разобраться со всем лично.
Надеялся он и на то, что дипломаты не станут совать нос в его дела. Майор не доверял ни дипломатам, ни политикам, и это недоверие отражалось в грубоватых чертах его умного славянского лица.
Он считал, что беззаботные евреи умирают в молодости, а слабые попадают за колючую проволоку. Он был дитя войны. Перед самым немецким нашествием Дэвид бежал с родителями из Латвии. Потом он бежал от русских. Его отец сгинул в Треблинке. Мать отвезла Давида и его сестру в Италию, и этот переезд убил ее. На пути в Триест ее поддерживал какой-то внутренний огонь, который давал силы, но вместе с тем выедал плоть.
Теперь, спустя тридцать лет. Кабаков видел эту дорогу в Триест как бы рассеченной по диагонали покачивающейся в такт ходьбе рукой матери. Она шла вперед, ведя его за собой, и ее локоть, похожий на острую кнопку, торчал из дыры в отрепьях. Он помнил лицо матери, которое, казалось, чуть ли не пылало во тьме, когда она будила своих детей. Первые рассветные лучи вползали в траншею, в которой они спали.