— Можно называть вас Майклом? Мое имя — Далия Айад. Тут довольно удобное место для разговора.
— Надеюсь, вы довольны содержимым моего бумажника?
— Вам бы радоваться, что я порылась в нем. Не думаю, что вы захотели бы иметь дело с дурочкой.
— Как много вы знаете обо мне?
— Я знаю, чем вы зарабатываете на жизнь. Знаю, что вы были военнопленным. Вы живете один, читаете допоздна и курите весьма дрянную марихуану. Я знаю, что ваш телефон не прослушивается, по крайней мере, он не подключен к тем распределительным щитам, которые висят у вас в подвале или на столбе возле дома. Но я не знаю толком, чего вы хотите.
Рано или поздно ему придется об этом рассказать. Но такое нелегко выговорить, так вдруг и духу не наберешься. Кроме того, он не доверял этой женщине. Ну, ладно.
— Я хочу взорвать тысячу двести фунтов пластика над стадионом, где будет проходить матч за суперкубок.
Девушка взглянула на Лэндера так, будто он со стыдом признался, что страдает половым извращением, которое ей особенно по вкусу. Спокойное дружеское сочувствие, сдерживаемое возбуждение. Милости просим.
— Но у вас нет пластика, не так ли, Майкл?
— Так, — проговорил он и, отведя глаза, спросил: — Вы можете его раздобыть?
— Это зависит от обстоятельств. Вам нужно слишком много.
Лэндер повернулся к ней так резко, что из шевелюры брызнула вода.
— Не надо таких речей, не желаю слушать. Говорите прямо.
— Если вы убедите меня, что сумеете устроить взрыв, если я докажу своему командиру, что вы сумеете утроить взрыв и устроите его. Вот тоща я смогу достать и достану вам пластик.
— Хорошо, это справедливо.
— Но я должна все увидеть. Я хочу поехать к вам домой.
— Почему нет?
Но они поехали к Лэндеру не сразу. У него был ночной рекламный полет, и он взял Далию с собой. Вообще в ночные полеты пассажиров не брали, а сиденья снимали, чтобы освободить место для компьютера, управляющего восемью тысячами лампочек, укрепленных на боках дирижабля. Но, потеснившись, найти местечко было можно. Фарли, второй пилот, причинил всем кучу неудобств во время двух последних полетов, когда брал с собой свою флотскую подружку. И не ему было ворчать из-за необходимости пожертвовать креслом в пользу этой молодой женщины. И он, и оператор компьютера облизывались, глядя на Далию, и развлекались тем, что обменивались в корме гондолы похабными жестами, когда Далиа и Лэндер не смотрели на них.
Манхэттен внизу был похож на осыпанный бриллиантами корабль. Дирижабль пролетел над ним на высоте 2500 футов и нырнул вниз, к алмазному кольцу стадиона Ши, где шел вечерний матч. Бока оболочки превратились в сияющие экраны, по которым ползли буквы: «Если кошка захворала, позови ветеринара», «„Уинстон“ — вот это вкус...» Эта надпись оборвалась на середине, и оператор, бранясь, завозился с перфорированной лентой.