— А мы то с Жоржем и Гуменюком при чем? — яростно возмущается Достоевский.
— При том, что приписаны к спецназу МВД, забыли?!
— Можем ли мы спросить об этом батю? — севшим голосом спрашиваю я.
Серж закрывает свой открытый было рот. Наверное, хотел брякнуть Али-Паше то же самое.
— Можете. Услышите то же самое, плюс пару матюков, это я вам гарантирую!
— Это не неповиновение. Мы просто должны быть уверены.
— Что не шлепнетесь рожей в говно? Проверяйте! Только своими мозгами не забывайте думать тоже!
— Не боись, взводный, приключений не будет! — успокаивает Серж.
— Я этому верю, — смягчается Али-Паша. — Действуйте по распорядку. Посты я сменил.
Действовать после такого неохота ну просто никак. С тусклым видом проходим в зал штаб-квартиры и рассаживаемся по углам. Почти сразу встаю.
— Я в штаб к бате. Серж, ты со мной?
Достоевский неопределенно чешет щетинистую скулу, выдвигает и задвигает обратно челюсть, после чего заявляет:
— Не вижу смысла вдвоем переться, только получим за то, что оставили Али-Пашу одного. Пусть Жорж идет.
— Не-а. Я с тобой. Лейтенант пусть с Витовтом идет, — отзывается Жорж.
Семзенис встает. Пошли. Сбегаем с настила и топаем привычным, коротким маршрутом, кое-где обходя или перебегая места, где могут пролететь шальные пули. Мули, как всегда в это время, постреливают. Не чаще, может, даже реже обычного.
— По-моему, зря идем, — говорит Витовт.
— В смысле проверки или уговоров — зря. Я не потому иду. Хочу услышать батино мнение и уж после того буду делать выводы!
— Если на Горбатова нарвемся крика будет до небес!
— Плевал я на его крики. Ну, поорет. Потом за кобуру схватится. А дальше что? Утихнет и еще нас просить начнет: «Ну что вы, ребята, е… вашу мать, как дикие, ни х… не понимаете? О, б…дь, как тошно мне…» Все расскажет…
Пересекаем последний двор. Подходим к часовому у входа. Паролей и окликов, как в книжках про войну, днем не спрашивают. Часовому нас прекрасно видно, так же как и автоматчикам охранения, бездельничающим в двух обложенных бетонными блоками и камнями с городских обочин окопчиках метрах в двадцати — тридцати справа и слева от него. Единственные места, если не считать кротовьих устремлений Гриншпуна, где у нас устраивают окопы, — для внутренних секретов и часовых, позади промежутков между домами, с секторами обстрела, перекрывающими дворы. Для своих — дополнительная безопасность, а для противника, если вздумает просочиться, — губительно. Спускаемся в штабной полуподвал. Еще недавно он был чем-то вроде конторы жилищного кооператива. В нем осталась конторская мебель и даже несгораемый шкаф, где теперь держат документы батальона.