Два раза только встретили стариков. В одном доме жили чеченцы. Старуха, одетая во всё чёрное и прикованный к кровати тощий давно небритый старик, который, казалось, доживает последние часы.
Старуха чёрной тенью сидела в ногах старика и на, вошедших солдат, не обратила никакого внимания, что-то, негромко бормоча не то себе самой, не то тяжело дышавшему в забытьи старику.
— Эй, может помощь какая нужна? — окликнул старуху Зеленцов.
Но та лишь безразлично скользнула по нему взглядом и не ответила.
— Вот же, блин, народ! — Буркнул раздосадовано взводный, и вышел на улицу.
В другом дворе нас встретили двое пожилых русских. Невысокий, плотно сбитый мужчина лет шестидесяти и сухая как палка, рябая от веснушек женщина с жидкой причёской давно не прокрашенных и потому наполовину седых волос.
— Освободители вы наши! — Увидев, входящих во двор солдат, вдруг сорвалась на пафосный пионерский фальцет женщина. — Слава богу — свои пришли! Теперь уж мир наступит. Будь проклят Дудаев!..
Она так же неожиданно умолкла и лицо её устало закаменело. В глазах проступила безнадёжная тоска, бессильного перед чужой злой силой, маленького человека. Так прошло несколько секунд, и тут она, словно испугавшись своего молчания, вдруг схватила за руку подошедшего к ней Окинаву, и вновь сорвалась на радостный фальцет:
— Слава богу! Наши пришли! Освободители!.. — Женщина из всех сил старалась изобразить радость, но от этих её криков стало совсем тошно.
На «освободителей» мы никак не тянули…
Муж её всё это время хмуро и молча стоял рядом.
Когда подошёл Зеленцов, он так же молча протянул ему красные книжечки паспортов. Взводный быстро просмотрел их и вернул мужику.
— Оружие, боеприпасы в доме есть? — спросил взводный по обязанности.
— Нету ничего. — Ответил мужик.
— …Освободители! Теперь мир будет! — опять завелась женщина.
— Хорошо. — По лицу взводного я понял, что ему от этих криков тоже не по себе. — Окинава, оставь им пару «сухпаёв» и пошли дальше.
В углу двора я заметил свежий могильный холмик. Над ним самодельный сколоченный из деревянных реек крест.
— Кто там?
Мужик скользнул глазами к кресту и тут же посмотрел на меня.
— Мать.
— Ваша, или её? — Я кивнул на женщину.
— Моя. — Коротко ответил он.
— Умерла? Убили?
— Убили… — безразлично выдохнул он.
— Чечены?
— Ваши! — В голосе мужика вдруг зазвенела затяённая злоба.
— Почему думаешь что наши? — я почувствовал, что сам закипаю. Мужик явно нарывался…
— Чечены самолётами город не бомбят. — Холодно процедил мужик.
Я развернулся и молча вышел со двора…
Два взвода ушли вперёд по улице, а наш взвод с ротным и его группой остановился в большом кирпичном доме в середине квартала. Здесь ротный приказал развернуть радиостанцию.