– Извините, пожалуйста!
Впрочем, во всеобщей суматохе на этот его жест вежливости мало кто обращал внимание, а тот, кто обращал, смотрел как на недоумка. Все были заняты тем, чтобы поскорее занять остававшиеся ещё свободными места.
Аполлон, опять же интуитивно, сообразив, что в этой толчее протестовать по поводу принадлежащего ему места бессмысленно, пристроился на краешке сидения на полутора половинках своего мягкого места – больше не помещалось – и стал терпеливо ожидать, когда все успокоятся. Вскоре он забыл, что находится в не совсем комфортабельных условиях, поглощённый новизной и необычностью происходящего вокруг.
Упитанная до шарообразной формы тётка – этакая матрёшка в экспортном исполнении: ни обойти, ни перепрыгнуть, – наклонившись так, что её впечатляющий зад, занявший весь проход в купе, почти коснулся носа Аполлона, стала копаться в своей, соответствующей габаритам хозяйки, сумке. Соблазнительная задница то удалялась от Аполлонова носа, то приближалась на душещипательное расстояние, невозмутимо-откровенно оттопыриваясь и покачиваясь, и из сумки на столик перекочёвывали различные аппетитно пахнущие пакеты и свёртки.
Поскольку Аполлон был вынужден лицезреть упругие, плотно обтянутые юбкой, идеально округлые полушария, которые занимали всё его поле зрения, в нём стал пробуждаться извечный природный инстинкт, недостатком которого он никогда не страдал. Когда в очередной раз тётка повернулась, чтобы положить свои припасы, краешком глаза Аполлон заметил, что она не такая уж старая и совсем даже недурна собой. И когда аппетитные полушария снова приблизились к его лицу, он почувствовал, как кровь ударила ему в голову, и в джинсах шевельнулся и приподнял головку его "малыш". У Аполлона уже начала было разыгрываться фантазия, на отсутствие буйства которой он также не жаловался, когда над самой его головой послышался возмущённый возглас:
– Чё задницу отставила? Весь проход загородила.
В проходе стоял долговязый худосочный дядька с огромным рюкзаком в одной руке и с чемоданом и сумкой в другой.
Матрёшка повернулась, выпрямившись, окинула презрительным взглядом мужика и неожиданно резким голосом возопила:
– Да твои манатки ни в какой проход не пролезут! Ещё удивительно, как такой кащей столько тащить может.
– Чё? Зато в твой задний проход весь этот вагон войдёт! Наела пердильник! Да на тебе самой без остановок и пересадок можно до самой Одессы переть, а ты тут одна полвагона занимаешь. Да, видно, пока ехать будешь, то и весь займёшь, – мужик кивнул на заваленный пакетами столик.