Боец вопросительно посмотрел на Калину.
— Размер твой? — Андрей равнодушно смотрел на происходящее.
— Мой! — боец молча приложил облепленный грязью сапог к подошве пленного.
— Меняйся, — кивнул командир разведчиков. — Ты не против? — это уже ко мне.
— Вообще-то мы с Сашей видели, как боец до этого любезно предложил пленному духу переобуться. Так было? — Гаух ответил за меня, и вопрос адресовал задержанному. Тот закивал головой. Боец расшнуровал ботинок, стащил его. Обул, потопал.
— Нормально, как на меня сшили! — снял сапоги и обул духа.
— Ну, хоть что-то приятное сегодня, — вздохнул Калина.
— Все! Считаем, — майор вышел за последним, судя по форме, это был тот самый милиционер. — Раз, два…
Еще, чуть не забыл, — Калина дотронулся своего лба. — Зерщиков у тебя?
— Это животное? У меня. Забирай его на хрен! Эй, Зерщиков! Ко мне!
Боец быстро подбежал, под глазом был свежий фингал.
— А что он натворил?
— Митинг видишь?
— Ну.
— Эта скотина пошла в сарай, где ментов положили, оружие, документы мы вытащили, а Зерщиков нашел оторванную руку, ее разрубило на несколько частей. Оторвал рукав от куртки, вложил туда остатки этой руки, вышел и перед толпой порвал зубами этот рукав, а когда порвал, оттуда вывались остатки руки. Получается, что он ее перегрыз. Две дамочки в обмороке, несколько человек проблевались.
— Ты что, придурок? — Калина внимательно смотрел на солдата.
— Я думал, что они разбегутся, — смущенно пробурчал боец.
— Из-за таких как ты сейчас пойдут слухи по Чечне, что русские питаются мясом убитых чеченцкв. Ты хоть понял, что натворил, скотина?
— А что я? — включил «дурака» Зерщиков. — Тушенка надоела, свежатинки захотелось!
— Такими темпами тебя скоро самого освежуют. Балбес! Все! По коням. Дома разберемся! — Разведчик махнул рукой, мы сели на броню, поехали.
Толпа расступилась под грозным взором Андрея. Я обернулся: толпа начала перебранку с боевым охранением. Ну-ну, ребята, митингуйте, в поле работать надо, а не воевать и не митинговать, тогда б и мы дома сидели, а не шлялись по Северному Кавказу, у меня дома работы невпроворот.
Ехали недолго, как-то незаметно меня потянуло в сон, я тряхнул головой. Закурил. Тоскливо на душе. Может, действительно стоит напиться сегодня? Свои же в Москве предали нас.
Тем временем добрались до окраины. Там стояли войска в оцеплении. Часть бойцов несла охранение, другая трудилась на земляных работах. Ох, и нелегкая эта работа!
Отрывались окопы в полный профиль, тут же землянки, закапывали по самую башню технику в капонирах. Рядом валялись мотки колючей проволоки, пустые консервные банки, привезенные с собой. Их нанижут на проволоку: кто-нибудь попытается перелезть, тронет — баночки пустые консервные зазвенят, загремят. Не мы придумали, еще в годы Великой Отечественной. Здесь же сновали собаки. Многие подбирали кавказских овчарок, тут они были матерые. Собаки, как и люди, обживали новое место службы, место жизни.