— Что это ты замышляешь? — взвизгнула она, уставившись на его пальцы, коснувшиеся ее ног.
— Извини за беспокойство, любовь моя, — сказал он, саркастически рассмеявшись. — Я просто ищу второй носок. — Он подался вперед и вдруг быстро поцеловал ее в щеку. — Кстати, жевательная резинка, с которой ты неразлучна, там на тумбочке. Не забудь ее, дорогая.
Ее голубые глаза сузились в щелочки, и она, схватив липкую жвачку, прилепила ее прямо к волосатой груди Грэнта.
— Можешь оставить себе, — ухмыльнулась она. — Ты так старался высосать ее у меня изо рта, что можешь сохранить ее на память.
Морщась, он осторожно отлепил шарик от своей груди, болезненно вздрогнув, когда с ним оторвалось и несколько волосков. Большая часть жвачки прилипла к коже.
— Подарки так не дарят, — заметил он с грустью.
— Но это все, что ты от меня получишь.
Его взгляд заставил ее затрепетать.
— Поживем — увидим, — ответил он спокойно и серьезно. — Если после первого раза ты не забеременела, то на сей раз такое вполне возможно.
Видя, как она бледнеет, он жестко улыбнулся:
— Ага, похоже, ты об этом не подумала. К несчастью, ты так вскружила мне голову, что и я упустил это из виду. Так что, подождем и посмотрим, принесет ли наша глупость какие-нибудь плоды.
— О, спасибо вам за лекцию, доктор Гарднер! Выходит, во всем виновата я одна. Ну а ты, похотливый козел? Ты, грязный бабник? Ведь это ты у нас опытный, и к тому же у тебя есть невеста. Анабел тоже выслушивает такие тирады после того, как вы позанимаетесь любовью?
— Нет, — коротко ответил обескураженный Грэнт. Не найдя больше слов, он собрал оставшуюся одежду и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
«Что же все это означает? — терзалась Аманда, глядя ему вслед. — Вопит от страсти, а потом молчит, как статуя! О, Господи, мне никогда не понять, что творится в его голове! Но мне-то, мне-то зачем это было нужно?»
Возвращаясь к себе, Грэнт повторял последние слова Аманды, отчетливо звучавшие у него в мозгу. Внезапно и неожиданно он осознал, что с Анабел он никогда не забывался настолько, чтобы наградить ее добрачным ребенком. Разум его всегда брал верх над телом, но только не с Амандой. Проведя с ней ночь, он чувствовал, что влечение к сдержанной блондинке, на которой он должен был жениться, сильно уменьшилось. Уменьшилось настолько, что мысль о любовных утехах с Анабел его больше не привлекала, хотя она не раз давала ему понять о своем желании.
Мысли эти были малоприятны и неизбежно влекли за собой другие. В чем тут дело — в уважении к Анабел и ее семье? Или в том, что их встречи с Анабел были тайными и приходилось все время быть начеку? А может быть, между ним и его невестой было меньше чувства, чем он до сих пор допускал? Меньше огня? Меньше желания?