— Джоан, как по-твоему, они стали такие, как раньше?
Я представил, как мама с папой выскочат из машины и побегут в дом с целой кучей подарков для меня. И больше никакой тяжести.
Джоан перестала крошить лук, вытерла руки.
— Не стоит ожидать слишком многого, Гарри. Иногда горе сближает людей, иногда разделяет их. У них были всего лишь небольшие каникулы.
— Но ведь постепенно они забудут… об этом.
Она села, подвинула стул поближе. Если бы я протянул руку, то мог бы дотронуться до ее огромного живота. Джоан притихла. Все взрослые так делают, если хотят сказать тебе что-то ужасное.
Блестящий от воды Отис, в одном полотенце на бедрах, с хохотом ввалился на кухню, глянул на нас и тут же попятился за дверь, оставив на полу мокрые следы, а в воздухе — кокосовый запах той штуки, которой он поливал волосы, когда купался.
— Гарри, они никогда об этом не забудут, — сказала Джоан.
Волосы Отиса после душа закручивались в тугие завитки, а на ощупь казались сухими.
— Гарри, — выдохнула Джоан печально и так тихо, вроде сама себя боялась услышать. — То, что я говорю, очень важно. Они никогда об этом не забудут. Никогда, понимаешь?
Я смотрел, как высыхали и исчезали следы Отиса.
— И ты не забудешь, Гарри. И мы. Мы все потеряли Дэниэла, и нам этого никогда не забыть.
Темная ночь, мокрый асфальт, рев мотора, запах бензина во рту. Я совсем старый. Мне лет сорок, не меньше. Я мчусь в машине, мечтаю разбиться, но не разбиваюсь. Машина все едет и едет.
— Потом будет не так тяжело, — продолжала Джоан. — Боль утихнет. Будет возвращаться все реже.
Она взяла мою руку. От нее пахло луком.
— Боль не уйдет совсем. Она всегда будет частью нас. Частью тебя, Гарри. Ощущение вины уйдет, но боль останется как часть твоей жизни, Гарри.
Она показывала мне выход. Другой. Мне совсем не нужно было разбиваться. Но я не понял. Не все, по крайней мере. И не тогда.
— Но разве мы не можем, Джоан… Разве не должны…
— Делать что-нибудь?
— Да! Да!
— Гарри, мы уже делаем. Мы уже начали.
— Начали что?
— Гарри, мальчик мой, мы учимся справляться с болью, жить с ней. Вот она, наша миссия сейчас. Научиться жить с болью.
Я посмотрел на следы Отиса. Остались только кругляши от пяток. Но кокосом пахло сильно.
— Джоан, ты все еще плачешь из-за Дэниэла?
— Каждый день, Гарри, каждый день.
Как будто в доказательство на ресницах у нее повисли слезинки. Потом упали и поползли по щекам.
— Ты не думаешь, что он вернется?
— Нет, мой мальчик, не думаю.
Мы сидели так до тех пор, пока следы Отиса совсем не испарились с пола.
— Джоан, а я часто вижу Дэниэла, — прошептал я.