— Но, боюсь, он мне не поверил. Вряд ли мне удалось убедить его, что судьба червяков меня интересует на самом деле. А у него было еще одно заметное качество: абсолютная честность. Я не помню ни одного случая, чтобы он соврал. Даже в том возрасте, когда дети врут охотно и бессмысленно, получая от вранья чистое, бескорыстное удовольствие. А он не врал. И более того, он презирал тех, кто врет. Даже если врали бескорыстно, для интереса. Я подозреваю, что в его жизни был какой-то случай, когда он впервые с ужасом и отвращением понял, что люди способны говорить неправду. Этот момент я тоже пропустил… Впрочем, вряд ли это вам нужно. Вам ведь гораздо интереснее узнать, как проклевывался в нем будущий зоопсихолог…
И Сергей Павлович принялся рассказывать, как зоопсихолог проклевывался в Леве Абалкине.
Назвался груздем — полезай в кузов. Я слушал с самым внимательным видом, в надлежащих местах вставлял: «Ах, вот как?», А один раз даже позволил себе вульгарное восклицание: «Черт возьми, это как раз то, что мне нужно!». Иногда я очень не люблю свою профессию.
Потом я его спросил:
— А друзей у него, значит, было немного?
— Друзей у него не было совсем, — сказал Сергей Павлович. — я не виделся с ним с самого выпуска, но другие ребята из его группы говорили мне, что он с ними тоже не встречается. Им неловко об этом рассказывать, но, как я понял, он просто уклоняется от встреч.
И вдруг его прорвало.
— Ну почему Вас интересует именно Лев? Я выпустил в свет сто семьдесят два человека. Почему вам из них понадобился именно Лев? Поймите, я не считаю его своим учеником! Не могу считать! Это моя неудача! Единственная моя неудача! С самого первого дня и десять лет подряд я пытался установить с ним контакт, хоть тоненькую ниточку протянуть между нами. Я думал о нем в десять раз больше, чем о любом другом своем ученике. Я выворачивался наизнанку, но все, буквально все, что я предпринимал, оборачивалось во зло…
— Сергей Павлович! — сказал я. — что Вы говорите? Абалкин — великолепный специалист, ученый высокого класса, я лично встречался с ним…
— И как Вы его нашли?
— Замечательный мальчишка, энтузиаст… Это как раз была первая экспедиция к голованам. Его все там ценили, сам Комов возлагал на него такие надежды… И они оправдались, эти надежды, заметьте!
— У меня прекрасная малина, — сказал он. — самая ранняя малина в регионе. Попробуйте, прошу вас…
Я осекся и принял блюдце с малиной.
— Голованы… — проговорил он с горечью. — возможно, возможно. Но, видите ли, я и сам знаю, что он талантлив. Только моей-то заслуги никакой в этом нет…