— Ну и пусть, шли бы они все к Гаарху…, — и отпустил руку, которая вывела образ девушки на бумаге. Такую бумагу в эльфийском банке вряд ли бы приняли, но он не мог удержаться. Как звездочка в голове зажглась идейка. Это же просто, должно получится, всего–то одна петелька из моей ниточки. И получилось, стоило согреть картинку дыханием или, прижав к щеке, девушка на ней распахивала на мгновение дождевой плащ немаркого цвета, обжигала взгляд своей воспламеняющей фигуркой и снова погружалась в плащевые глубины. Хоть что–то будет согревать душу в промозглые осенние ночи.
Ночью Одрик никак не мог уснуть, стоило ему закрыть глаза, как воображение начинало свою работу, и ему казалось, что он видит, как старик Оорон мучает девушку из сна. Вроде день прошел замечательно, денег заработал столько, что можно год ничего не делать, а на душе противно. И что он такую цену за портрет заломил? Довел девушку почти до слез. Понимает же, что не поможет ей в топях этот портрет, только излишней уверенности придаст, а самоуверенности дамочке и так не занимать. И сон вчерашний из головы никак не идет.
Промучившись некоторое время маг наконец–то заснул…
Комната, кровать, за столбики кровати привязана обнаженная девушка из сна. Рядом стоит обнаженный по пояс огромный мужик в маске праздника Зимнего поворота(49), за поясом у него бич, в руках поблескивает нож с кривым лезвием. На теле девушки видны следы жестокого избиения, губы рассечены и кровоточат, из носа течет капля крови и оставляет на щеке красную кривую дорожку, на теле ссадины. «У нее еще должны быть следы от плети на спине» — вдруг вспомнилось Одрику. Палач перестал играть кинжалом и решил пустить его в ход, он сел на ноги жертве и стал размеренно, даже кропотливо, вонзать в лицо, руки и тело острие ножа, при этом проворачивая его, как будто выковыривал мед из сот гариамских(50) пчел. Сквозь сжатые зубы девушки вырвался стон, она выгнулась дугой, кровь из многочисленных ран сочилась на белые шелковые простыни. Истязатель вогнал кинжал в шерстяную плоть матраса, на пронзенной простыне тут же расплылось алое пятно, а сам тем временем расстегнул многочисленные пряжки пояса купеческих штанов с обилием потайных карманов. Этого Одрик вынести уже не смог, подскочил к палачу сзади, схватил кинжал, которым тот только что наносил раны своей жертве, и рассек ему горло от уха до уха, на руки хлынула кровь. Палач схватился за шею, развернулся в сторону мага, маска свалилась, оголив перекошенное изуверской страстью лицо купца Оорона, и дикую ненависть в его глазах. Мастер сновидений изготовился броситься на уродливого извращенца, вскинул окровавленные руки, из которых еще не выпускал нож … и с криком проснулся. Перед собой он увидел собственные руки, готовые к схватке, его легкие набрали воздуха для второго крика, но на удачу в ту ночь ярко светила Мурана. В ее мягком свете можно было однозначно понять, что в руках ничего нет, они чисты и пусты, даже сквозь рукоять приснившегося кинжала, которую все еще обхватывали пальцы, теперь проникал желтенький, как птенчик, луч. «Сон! это был только сон! " — взлетела спасительная мысль в его голове, и молодой маг расслабил пальцы сжимавшие оружие. «Только я–то как туда попал? " — это был уже совсем другой вопрос. Холодный липкий пот покрывал лицо, шею, тело сотрясала дрожь, он с трудом поднялся, было гадко, паскудно. Внутри как камень зашевелился, он еле успел добежать до умывальника, его вырвало, и его тело бессильно опустилось на пол. Он не терял сознания, с магами этого просто так не случается, не оставался без чувств, чувства присутствовали, но никогда еще они не были такими омерзительными. Точно неизвестно, сколько он так провалялся на голом полу, потом поднялся, долго стоял под струйкой холодной воды из верхнего умывальника, в надежде выполоскать всякую гадость из головы, пока не привел себя в состояние подобное человеческому. Нацедил себе в собственноручно изготовленный любимый бокал цвета морской синевы на два пальца рома, чтобы не трясло, теперь уже от холода, и, зная, что больше не уснет, попытался заняться работой. Нужных для похода амулетов не хватило, и командир поста оставил ему заказ на недостающие. Работа — лучшее средство от всех неприятностей. Получалось не очень хорошо, но заказ выполнить надо, не хватало еще задерживать здесь столичных магов, и получить неустойку на свою больную голову.