Рор, который наблюдал за всей сценой из–за угла трактира, делая вид, что закашлялся, потом не удержался и покатился со смеху, но Рорик вообще смеялся над каждой ерундой, только дайте повод. Тетушка спешно отступила с поля боя, вместе с паланкином носильщиками и чемоданами.
— Ну что? Гуляйте, вы свободны, — объявил полковник. — Задержался я тут с вами, пора мне.
Прощаясь, Калларинг крепко пожал Одрику руку.
— Смотрите! — выкрикнул кто–то из уличной толпы. Тонкий луч солнца прорезался в осенней сыри и заиграл радугой на противоположной туче. В Караваче часто бывает радуга, правда, весной, а сейчас это почти чудо. Даже уходящий по улице пешком полковник вскинул руки, приветствуя ее.
Рооринг вышел из–за своего укрытия, посреди улицы стояла девушка, не красавица — тощенькая, бледненькая, русоволосая, с огромными светло–зелеными испуганными глазами, одетая по последней столичной моде, но никак не по каравачской погоде, и ее венчал сияющий двойной радужный мост. Рор понял, что он улыбается, не усмехается как обычно, а именно улыбается, потому, что лицу было неудобно. Нет, это не одному лицу, это ему самому неудобно. С чего, спрашивается? Когда это Рору было последний раз неудобно? А, ну да, в Караваче объявилась новая девушка, а он даже не знает, как ее зовут, не порядок. Но не беда, сейчас Одрик его представит как друга. И он в своих охотничьих сапогах беззвучно прокрался Одрику за спину, как будто он все время там стоял.
— Лихо у него выходит. — Рор проводил взглядом удаляющегося полковника
— Это же Дьо–Магро! Я же тебе сказал, что если это ОН, то мне крупно повезет. А ты, собственно, откуда? То тебя нет, то ты есть, и вроде все само собой.
— Когда во мне есть нужда, я всегда рядом.
— Когда нужды нет, ты тоже недалеко.
— А, вот представь, нужда настала, а меня нет. И что ты тогда будешь делать?
— Обойдусь как–нибудь.
— Вот, девушка, такой у Вас братец. С лучшим другом и как обращается. И даже сестренке своей не представит.
— Лотти, познакомься, эта кучерявая бестия — мой лучший друг Рооринг, он еще и первый проказник в Караваче. И его у нас надо бояться больше всего, а не местных дождей. — Одрик повернулся к Рору и продолжал. — Рор, рад представить тебе свою сестренку Лотти. Завтра пойдем в ратушу и запишем ее как Лотене, и будет она наша — каравачская. И никто ее больше обижать не будет. А ты, ежели что, будешь иметь дело со мной.
— Одри! У тебя совести совсем не осталось, мною, своим другом пугаешь, а бедную сестренку заморозить готов. Лотти, милая, у нас в Караваче в такой обувке не ходят и даже не стоят. С такими каблучками у нас можно только лежать, но лежать, поверьте мне, удобней без них. И что–то мне подсказывает, что Вы сегодня не завтракали.