Серега нажал кнопку на панели, и стеклянная перегородка разделила салон на две части.
– Я знаю. Я слышала, как папуля говорил, что если есть ребенок, то по закону треть имущества по-любому полагается. Это потому, что тетечка все Тынину завещала. А Тынин – сумасшедший.
– Кто такой Тынин?
Серега не сердится? Анечка бы на его месте очень рассердилась.
– Это человек, который Таньку хоронил. Он сумасшедший, но тетечка все равно завещание на него написала. А папуля сказал, что суд отсудит, если родному ребенку. И что действовать надо быстро. Они хотят убить тетечку.
Отстранившись, Серега взял Анечку за подбородок, приподнял голову и заглянул в глаза.
– И давно ты знаешь?
Она мотнула головой и едва не упала от этого движения. Серега удержал.
– Я думала. Целый день думала. А потом мне гребень подарили. Он очень-очень красивый.
– Кто подарил?
– Дядька один. Он мерзкий. Он возле школы ждал и сказал, будто при Таньке гребень был и будто он дорогой. И вправду дорогой. А мне сон про него снился.
– Я сам Танины вещи забирал, – глухо произнес Сергей. – Не было среди них гребня. Анька, ты дура.
– Дура, – согласилась Анечка и снова закрыла глаза. Свет, проникающий через окна, причинял боль.
– Ты… ты почему не рассказала?
– Не знаю. А гребень очень-очень красивый! Правда. Я его под подушку спрятала. Только ты никому! Это тайна! И про тебя – тоже тайна. И про маму с папой. Ты говоришь, что рассказать надо. А кому? Тетечке? Но я маму люблю. И папу. И вообще все так странно. А мне хорошо. Нет, правда, хорошо! Поехали в школу?!
Серега отказался. Он держал ее крепко, и Анечке было немного неудобно от этих объятий. И еще очень жарко. А потом пятки зачесались, но Серега не дал сапоги снять. Он сам вытащил Анечку из машины и, отмахнувшись от Ильи, затащил в дом. Помог раздеться, прогнав горничную, и уложил в постель.
А гребень забрал.
Пообещал вернуть. Анечка поверила: Серега добрый.
А она – сволочь. Но исправится. Обязательно исправится. Вот только поспит немного.
– Выпей, – велела Ольга, протягивая пластиковый стаканчик. – Полегчает. И не психуй ты так, скоро вернемся.
Адам принял стаканчик. Сделал несколько глотков и вывернул остаток на сиденье машины.
– Что ты делаешь, урод?! – взвизгнул водитель, оборачиваясь. Ольга поспешила его успокоить. Адам же уставился в окно.
Дорога тянулась вдоль желтых новостроек, которые с одной стороны подпирал пустырь, а с другой – куцый лесок. Блестели вымытые талым снегом ели, пыхтел трактор, увязший в грязи, провисли мокрыми нитками провода. Проходило оцепенение.
Что бы там ни было в чае, но оно работало. Адам с удовлетворением отметил, что пульс его выровнялся и дыхание пришло в норму. Правда, появилась сонливость, но она – скорее норма для седативных средств.