Степушка очень ценил умение мертвое живым делать.
Марьянушка суетилась. Принесла кружки нарядные, фарфоровые – такие Степушка в супермаркете смотрел, но покупать не стал: дорого. И чайник у нее расписанный синими цветочками. И сахарница к набору.
– А вы, Степан, чем занимаетесь? – скинув пальто, Марьянушка только похорошела. Синяя кофта плотно облегала грудь, пышная юбка богато отливала золотом, а на ногах, что Степушку удивило больше прочего, были не тапки – туфли на каблучке.
– В органах работаю, – ответил Степушка, беря бутербродик с ветчинкою. Подумав, прикрыл сверху листиком пахучего сыра. – Судебный эксперт я.
И ведь почти не соврал. Так, самую малость.
Марьянушка, всплеснув руками, уставилась влюбленно. Вот она, настоящая женщина. Это только бывшая зудела, что Степушка никчемен, а работа его – для дураков. А уж то, чем он в свободное время занимается, и вовсе ужас тихий. Марьянушка – дело другое.
А ведь может, у них сложится. Конечно, может! Он одинокий. Она одинокая. Для того Боженька их и свел… вот только денег почти не осталось.
Ну да Степушка знал, где взять.
Конечно, нехорошо и наказуемо, что по Божьим законам, что по человечьим. Но от одного разочка беды не будет? Господь охоронит. А тот, у кого Степушка денег попросит – немного, только на жизнь новую – сам виноватый.
Убийство – грех больший, нежели шантаж.
Когда началась церемония, Адам встал с кресла и приник к стеклу. Он вглядывался в лица собравшихся – к счастью, их было немного – и пытался определить, кто из них убил сестер Красникиных.
Пустое занятие. Он никогда не умел читать живых.
Наконец все закончилось, и Ольга вывела их из зала. А затем вернулась: мадам Красникина желала поговорить с господином Тыниным. И Адам решился.
– Я Алина, – сказала женщина, по-мужски протягивая руку. Адам не стал пожимать, и она ничуть не смутилась. – Алина Красникина.
– Знаю.
– Красникина – это фамилия по мужу. К сожалению, он умер.
– Знаю.
– Все-то вы знаете, – она криво улыбнулась и, достав из сумочки портсигар, открыла, предлагая.
– Здесь не курят, – заметил Адам. – Я попросил бы вас уважать наши правила.
– Надо же… правила. Везде правила. Куда ни сунься – правила. И все хотят, чтобы их правила уважали.
Но портсигар мадам Красникина убрала. Теперь она молча разглядывала Адама, и ему стало неудобно под этим жестким взглядом. На психиатра похожа. Тот тоже садился и пялился-пялился, выворачивая наизнанку, а после начинал в этой изнанке ковыряться, не слишком заботясь о том, что кому-то больно.
Через боль идет излечение.
– Я хотела вас нанять.