Спустившись по винтовой лестнице, Эржбета повернула запор на тайной двери и толкнула ее. Дверь отошла с тихим скрипом, и затхлая вонь подземелий смешалась с сыростью замкового воздуха. Три свечи стояло за порогом, и три пары хороших, растоптанных сапог. Карлик, дремавший на циновке, вскочил и помог госпоже обуться.
– Все готово, госпожа, – поклонился карлик, и хвосты его шутовского колпака коснулись пола. – Она уже ждет.
– Молодец, Янош.
Карлик появился в замке незадолго до появления на свет сына. Эржбета мучилась беременностью. Ее раздуло, словно внутри был не ребенок, но истинное чудовище. Распухли ноги, выползли вены, и руки покрылись желтоватыми пятнами. Десны начали кровить, а зубы шататься, и Эржбета с ужасом вспомнила щербатый рот матери.
Она мешала травы, молилась, пила свежую кровь и ела сырую печень. Она даже подумывала о том, чтобы извести плод, но испугалась – слишком уж велик он был. И смирившись – чего прежде за ней не водилось – Эржбета принялась ждать родов. Она выходила во двор замка, садилась на скамеечку и просто глядела на дорогу, в мыслях умоляя супруга появиться. А он все медлил и медлил.
В один из таких дней – небо прояснилось, солнце плеснуло света, и птицы запели – на дороге показался бурый от грязи мул, которого вел на поводу горбатый уродец.
– Я шут, госпожа, – сказал он, чудесным образом миновав и стражу, и кольцо из служанок. – Я очень хороший шут, госпожа. Возьмите меня на службу и сами увидите!
– Ты нагл!
– Хорошему шуту подобострастие не нужно.
Карлика звали Янош Ужвари, но откликался он не на имя, которое ненавидел, но на прозвище – Фицко. Он был уродлив, злобен и невероятно силен. А еще по-собачьи предан, хотя и не объяснял, чем Эржбета заслужила такую преданность. Он ходил следом. Сторожил. Приглядывал. Нянчил детей. И уловив тоску во взгляде, спешил рассмешить. Фицко корчил забавные гримасы и ходил на руках, плясал, подбрасывая ножи и после ловя их пальцами за лезвия. Передразнивал голоса. И умел слушать ветер.
Он принес Эржбете мазь из молодых сосновых шишек, шалфея и соли. Он заставил пить молоко, сдобренное бобровым жиром. Он держал за руку, когда начались схватки, и отогнал неумелую повитуху.
Он, а не отец, перерезал пуповину дитяти.
И никогда ничего не просил взамен.
Сейчас он шел, переваливаясь со ступеньки на ступеньку, и с легкостью нес трехрогий медный подсвечник. Эржбета ступала осторожно.
Стар был замок Чейте. Многие тайны берег он, но все, как одну, положил к ногам хозяйки своей. Открылись перед Эржбетой глубокие подвалы и подземелья, иссеченные древними рисунками. Легли под ноги тайные пути. Сами обвили пальцы нити судеб человечьих.