– Будьте осторожны, госпожа, – предупредил привычно Фицке, перебираясь через высокий порог. И навстречу ему шагнула из темноты Йо Илона.
– Все готово, госпожа, – почтительно произнесла она, кланяясь до самой земли.
– Хорошо, – Эржбета подняла руки, и подошедшая сзади Дорта подхватила плащ.
В помещении было жарко и душно. На расставленных вдоль стен треногах пылало пламя, оплывали воском свечи, и огромный каменный таз на полу был полон углей. Девушка сидела возле ямы. Колодки обхватывали ее запястья и щиколотки, а тонкая цепь змеей лежала на плечах.
– Пощадите! – заголосила девушка, пытаясь припасть к полу. Светлые волосы ее разметались по широкой спине, а оттопыренный зад едва не врезался в жаровню. Почему они все столь неуклюжи?
– Ты меня боишься? Посмотри на меня!
Она не посмела ослушаться приказа. Глаза крохотные, а веки распухшие. Плакала. Хорошо. Эржбете нравилось смотреть на их слезы.
– Разве я кого-нибудь когда-нибудь обидела?
Фицке водрузил на голову волчий череп, пришитый к шкуре, а в руки взял костяные трещотки.
– Вы… вы милосердны, госпожа. Вы пощадите меня!
Врет. Все в замке считают, что Эржбета жестока. И правы. Но жестокость бывает разной. Сейчас Эржбете не хочется убивать, и если бы она могла поступить иначе, она бы поступила.
Но Ференц проснется и снова взглянет на жену. И что он увидит?
Лицо утопленницы?
Нет.
– Не бойся…
Тени на стенах передразнивали шута.
– Я просто расчешу тебе волосы… ты очень красивая девушка.
Голову ей тщательно вымыли, избавляясь от блох, и высохшие волосы сбились колтунами. Но девица терпела, только крепче сжимала зубы, когда гребень выдирал клоки из гривы.
Терпи. Ты будешь красивой. И Эржбета тоже.
Навсегда.
И в этом сила молодой луны. И слово, сказанное в темном лесу. Пусть слышит земля, и вода, и ветер. Пусть слышит темноликий бог, который есть Птица и Камень и Дерево.
Когда Эржбета закончила расчесывать волосы, девица лежала на полу, горячая, как само пламя. Широкая спина блестела потом, и карлик, жадно облизываясь, уже вступил в круг.
Голый, он был совершенно отвратителен.
– Не останетесь, госпожа? – спросил он сипло.
– Нет.
Скоро рассвет. И Эржбете нужно вернуться. Она ведь хорошая жена. Она не заставит супруга испытывать ненужные волнения.
Утро Эржбета Батори встретила перед зеркалом. Она поставила его у окна, чтобы первые лучи, скользнув по полированной бронзе, стерли старое отражение. Но на этот раз небо было хмурым, и солнце, вытертое простынями туч, светило слабо. Бронза поблескивала, черноглазая женщина, запертая в глубинах металла, была печальна. Распущенные волосы ее темным покрывалом лежали на плечах, белых, словно молоко. Изысканный гребень скользил по прядям, вычесывая седину.