Она отгоняла такие мысли. Время от времени они приходили к ней, но Катарина не желала и думать об этом. Ее Генрих — мальчик, со всеми свойственными такому возрасту недостатками. Для своих лет он слишком ребячлив, но она всегда должна помнить, что в детстве он был под сильным давлением отца, который всегда страшился, что того могут испортить другие, и всей душой желал, чтобы Генрих Восьмой правил так же, как Седьмой.
Генриха не было видно поблизости, поэтому она знала, что он появится позже, переодетый каким-нибудь странствующим королем, может быть, нищим или разбойником — в такой роли, которая заставит всех присутствующих замереть от изумления. В этом новом обличье он или станет сражаться на турнире и, как победитель, раскроет, кто он такой, или же покажет свое лицо перед турниром, а потом победит. Все пойдет по знакомому заведенному порядку, и всякий раз Катарине нужно будет вести себя так, как будто это произошло впервые. Всегда ее изумление тем, что победитель, на самом деле, король, должно казаться непринужденным и естественным.
«Что со мной происходит?» — спросила она себя. Было время, когда ей доставляло большое удовольствие участвовать в его развлечениях. Может, потому, что в первый год их женитьбы ей казалось, что она живет во сне? В те дни еще были так свежи в памяти воспоминания о недавних унижениях; разве она стала менее благодарной теперь, когда прошло какое-то время?
На арену выехал отшельник, и толпа притихла. На нем было серое одеяние и оборванная траурная повязка.
Нет, подумала Катарина, он недостаточно высок. Это не главная маска.
Отшельник приблизился к ее трону и, оказавшись перед ней, низко поклонился и громко вскричал:
— Молю Ваше Королевское Величество позволить мне сразиться перед вами на турнире.
Катарина ответила, как ей следовало:
— Но вы не рыцарь.
— Я же просил бы Вашего Высочайшего разрешения на то, чтобы попробовать свои силы — в честь Вашего Величества.
— Отшельник... сражаться в мою честь!
Толпа насмешливо заулюлюкала, но Катарина подняла руку.
— Довольно странно, что на турнире оказался отшельник, и еще более странно, что он выразил желание сражаться. Однако, наш великий король так любит всех своих подданных, что не откажется порадовать любого и каждого. Самый смиренный отшельник будет сражаться в нашем присутствии, если таково его желание. Но предупреждаю вас, отшельник, это может стоить вам жизни.
— Я с радостью отдам ее за мою королеву и моего короля.
— Так будь по-вашему,— воскликнула Катарина.
Отшельник отступил назад, выпрямился во весь рост, сбросил свои лохмотья — и перед ней предстал рыцарь в сверкающих доспехах, никто иной как сам Чарльз Брэндон.