Поначалу я наотрез отказался покидать Москву: «Никуда не поеду, хочу играть только здесь». Гонтарю долго пришлось меня уговаривать, доказывать, что перспектив в московском «Динамо» у меня нет, первые роли отведены Харину и Уварову, есть еще и Сметанин. «Бышовец так решил, к тому же ты военнослужащий, приказам обязан подчиняться», – убеждал меня Гонтарь. Обиделся я тогда, конечно, но пришлось ехать. А с Бышовцем мы лет через десять в Португалии вспомнили те времена – он собирался подписать контракт с «Алверкой», в которой я тогда играл, потом еще с кем – то. Пошли с женами в ресторан. Не знаю, насколько Анатолий Федорович был искренним, но сказал: «Я хотел, чтобы ты играл. Не видел тебе места в своей команде, но чувствовал твой потенциал и был против того, чтобы ты сидел на скамейке. Поэтому и отдал тебя в Сухуми». А закончил он вдруг любопытной фразой: «И даже если я так не думал, все равно у тебя получилось очень хорошо. Поэтому ты должен быть мне благодарен». Как человек воспитанный, я промолчал: получилось, как получилось, винить его мне было не в чем.
Вместе со мной и Смеловым в Сухуми отправились и другие динамовские дублеры: Смирнов, Сабитов, Чижиков, Добашин, Тункин. Уезжал из Москвы в жутком настроении, но получилось так, что сейчас вспоминаю о сезоне, проведенном в столице Абхазии, как об одном из самых ярких в своей жизни. Команда у нас сложилась очень приличная, одно время даже претендовавшая на выход в высшую лигу. Олег Долматов дал мне полный карт – бланш еще в «Динамо–2», полностью доверял и в сухумском «Динамо», хотя в плане соблюдения дисциплины, проявлений характера ему, наверное, не очень легко со мной было, приходилось на многое закрывать глаза. Характер у меня к тому времени уже окреп до уровня строптивости, на любую несправедливость реагировал моментально. Хотя у каждого человека свои представления о том, что справедливо и несправедливо, и мои, понятно, не были идеальными. Но если я постоянно играл, значит, и при всех своих принципах Олега Васильевича устраивал. Не устраивали его только мои длинные волосы, еще без хвостика. У меня там была такая же прическа, как сейчас. Волосы я не собирал в хвостик, а мочил перед игрой. В матче с «Пахтакором» они упали мне на глаза, потерял мяч из виду, и Шквырин забил нам гол. После чего Долматов заставил меня подстричься. Я уже не сопротивлялся. Пропустив гол из – за своей гривы, понял: тренер прав.
Многие ребята приехали в Сухуми из Очамчиры, Гудауты, других абхазских городов. Жили мы сначала, почти все, на базе сборной страны в Эшерах. А потом глава Абхазии и большой поклонник сухумского «Динамо» Владислав Григорьевич Ардзинба отдал в наше распоряжение расположенную в очень живописном месте дачу Совета министров с отличным спортивным комплексом, правда, без футбольного поля. На балконах у нас рос виноград, а красного вина было хоть залейся. Пили вино, закусывали виноградом, вот и весь досуг. Развлекались, как могли. Однажды на спор с Сашкой Смирновым я съел сотню хинкали, запив их трехлитровой банкой яблочного сока. Выиграл 50 рублей. На мою игру эта трапеза повлияла только в лучшую сторону. Весил я уже тогда около ста килограммов. И вот в каком – то матче игрок соперников выходит со мной один на один и пускает мяч мне между ног. Думаю: «Ну все, гол». Выручила объемная «корма», мяч под ней застрял. Ребята смеялись: «А ты собирался худеть, видишь, не надо». Такой же эпизод случился с Зауром Хаповым во время матча «Алании» в Дортмунде с «Боруссией». «Бьют – мяча не вижу, думаю, гол, – рассказывал он. – А во мне 101 килограмм, и вдруг чувствую, что мяч где – то здесь, в складках тела застрял, нашел его под собой».