— В том-то и дело, сын, в том-то и дело. Ничего, выкрутились же мы тогда! — произнёс он с внезапным ожесточением. — И теперь выкрутимся. Должны. Голимый коллайдер!
Отец никогда не ругался, ни на кого не повышал голоса. Он считал, что хватит с окружающих и того, что они целиком от него зависят. Его вообще трудно было вывести из себя: когда-то он успел проститься с тем, что было его жизнью. Когда-то ушло и пропало всё — его жизнь, жизнь его близких, сгинула вся цивилизация.
Мне стало жалко отца. Совсем останется один.
Отец улыбнулся.
— Не бойся, Олег. У Роберта есть идеи.
Роберт Эф Каст — друг отца, руководитель научного центра, нобелевский лауреат. Отец моего друга Джоша. И Дженифер.
— Иногда мне кажется, что он знает всё, — сказал отец, — даже то, чего знать никому не нужно.
Мы спустились в его кабинет, где нас уже ждал Роберт. Сидел у окна, помешивал ложечкой чай и рассеянно смотрел в окно на залив.
— Боб, Сибиряк полагает, что скоро наступит всецелый конец, — сказал отец.
— Оптимистично. По мне, мы в этом всецелом конце и обитаем. Доброе утро, Олег. — Он всегда так произносил мое имя, с ударением на «о». — Какой у тебя сейчас индекс?
— Пятьдесят шесть, — обреченно ответил я.
Отец странно на меня глянул — отчего-то по коже пробежали мурашки, — положил руку мне на плечо.
— Ничего, сынок.
Какие-то колокольчики зазвенели в моей башке, и тут до меня дошло: никогда Антон Васильевич не называл меня «сынок». Только сыном или по имени.
— Так что, Боб, у нас имеется рецепт лечения?
Роберт поднялся, отставил чашку.
— Рецепт имеется. Машина времени.
— Однозвенную Карту можно пропустить через машину?
— Само собой, можно. Что я могу сказать? Если временная подстройка операторов не поможет, тогда…
— Тогда я приму решение.
Что было в его взгляде? Никогда так странно отец на меня не смотрел. С любовью он на меня смотрит, вот. И… ещё что-то есть. Что?
— Забирай парня.
И уже когда мы с Робертом Филипповичем выходили, произнёс:
— А чтобы ты не питал иллюзий, — и голос и взгляд его вмиг сделались прежними, — настучал на тебя, как ты выражаешься, именно твой друг. И это — правильно.
Машина времени, как называли это секретнейшее устройство отец с Робертом, находится, я знал, в самом низу нашего дома, на минус одиннадцатом этаже. Чем глубже, тем надёжней. Даже рейтинг вещи повышается. Ещё надёжнее прятать в пирамиде. Рейтинг от этого не растёт, но и хиггсы почему-то из пирамиды ничего забрать не могут. Висят тёмным вихрем над её вершиной, и только.
Рейтинг… У каждой вещи свой рейтинг, или, как называют это учёные, Индекс привязки. Его величина определяет для каждой вещи вероятность потери массы. Он складывается из того, насколько вещь ценна и насколько необходима. На обычных Картах есть только одна — относительная — шкала, в единицах грамм-эквивалента. Шкала рейтинга вещи. Учёные из Академа всё пересчитывают рейтинги на своих Картах в абсолютных единицах. Или бегают к хакерам, чтобы те «вбили» в Карту абсолютную шкалу Индекса. Смешные. Прав отец, лучше многого не знать. Вот будь у меня только относительная шкала, я бы ни за что не узнал, насколько плохи мои дела. Прожил бы нормально оставшиеся дни… неужели это мои последние дни? Нет, и ещё раз нет. Отец же пообещал. У него всегда есть спасительное решение. Иначе бы он не стал тем, кем стал.