– И мне говорят.
– Поправляйся. Отдыхай.
Зловещий смысл дошел до него, несмотря на нежные интонации.
– Бина, перестань. Прекрати эти шутки.
– Два покойника. Из твоего ствола. Без свидетелей, кроме одного, который ничего не видел. Автоматическая процедура, Меир. Отстранение до завершения расследования, с полным сохранением содержания, что тебе еще надо?
– Они в меня стреляли. У меня была информация, я прибыл туда с пушкой в кобуре, милый, как мышка. А они сходу начали пальбу.
– Ты все сможешь рассказать комиссии. А я тем временем бережно сохраню твою бляшку и твою пушку в милом розовом пластиковом мешочке. Веселенький такой мешочек, на молнии, «Хелло, Кити!» называется. Как их туда Вилли Зильберблат засунул, так пусть и лежат. А ты отдыхай да поправляйся, ладушки?
– Но это же на месяц, а то и… – взвыл Ландсман. – Это до Реверсии не закончится. Когда я вернусь на службу, служить уже негде будет. Ты сама знаешь, что никаких причин для отстранения… Я могу работать параллельно с этим дурацким расследованием, и согласно тем же дурацким предписаниям.
– Предписания разные бывают, – туманно высказалась Бина.
– Не темни, – насторожился Ландсман. – На что ты намекаешь?
Бина секунды две помолчала.
– Вчера вечером мне позвонил главный инспектор Вайнгартнер. Поздно, уже стемнело.
– Ну-ну…
– Он мне сообщил, что ему только что звонили. Домой. Как я поняла, весьма уважаемый джентльмен на другом конце провода был несколько возбужден вследствие неподобающего поведения детектива Меира Ландсмана вблизи дома этого уважаемого джентльмена. Создание общественно опасной ситуации. Демонстрация неуважения к местному населению. Превышение полномочий.
– И что Вайнгартнер?
– Он сказал, что ты очень хороший детектив, но что у тебя определенные проблемы.
«Тут твоя могила, Ландсман».
– А ты что сказала Вайнгартнеру? Когда он позвонил, чтобы разрушить твой субботний покой…
– Мой субботний покой… Мой субботний покой, что буррито из микроволновки. Трудно разрушить то, что не построено. Я сообщила главному инспектору Вайнгартнеру, о твоих подвигах, о ранении.
– А он?
– Он сказал, что в свете моего сообщения склонен пересмотреть свои давние атеистические убеждения. И потребовал, чтобы я сделала все от меня зависящее, дабы ты ни в чем не нуждался, чувствовал себя удобно и побольше, а главное подольше, отдыхал. Чем я сейчас и озабочена. Ты отстранен с полным сохранением содержания вплоть до дальнейшего уведомления.
– Бина, Бина, ты меня знаешь…
– Несомненно.
– Я должен работать. Ты не можешь… Не должна…
– Я именно должна. – Голос ее заморозил линию. – Ты прекрасно понимаешь, какая у меня сейчас свобода маневра.