– Значит, если гангстеры дернули за веревочку, расследование убийства следует прекратить? Это ты имеешь в виду?
– Я подчиняюсь главному инспектору, – объяснила Бина, как будто обращаясь к несмышленышу. Она прекрасно знала, что Ландсман терпеть не может, когда с ним обращаются, как с дураком. – А ты мне подчиняешься.
– Лучше б ты мне не звонила, – говорит Ландсман, помолчав. – Лучше б дала мне сдохнуть.
– Давай без мелодрам. И вообще, давай сдыхай, если очень хочешь.
– А что мне еще делать теперь, с отрезанными яйцами?
– Это ваше дело, детектив. Я бы посоветовала вам задуматься о будущем. Для разнообразия.
– О будущем… Межпланетные корабли, отели на Луне?
– О собственном будущем.
– Слетаем на Луну, Бина? Евреев берут.
– Всего хорошего, Меир.
Она вешает трубку. Ландсман тоже кладет трубку на рычаг, стоит, подставленный под взгляд Верно, сидящего на краю кровати. Ландсман чувствует, как последний комок злости, замешанной на воодушевлении, пролетает сквозь него, как сгусток пыли из трубы пылесоса. И вот он опустошен.
Он садится на кровать, заползает под одеяло, отворачивается к балийским природным чудесам на стене, закрывает глаза.
– Эй, Меир, – зондирует почву Верно. Ландсман молчит. – Так и будешь теперь жить в моей кровати?
Ландсман не видит смысла в ответе. Через минуту Берко нагибается вперед, встает с кровати. Ландсман чувствует, что он тоже оценивает ситуацию, глубину воды, отделяющей его от партнера, выбирает, в каком направлении шагнуть.
– Кстати, – решается он наконец, – Бина тебя в «скорой» навестила.
Об этом визите Ландсман вспомнить не может, как ни пытается. Наверное, вылетело из памяти.
– Но тебя накололи и накачали, ты дрыхнул и бредил. Чего только ни болтал!
– И о ней тоже? – еле слышно сипит Ландсман.
– Было.
Берко вздыхает и покидает собственную спальню, оставляя Ландсмана гадать, что он сможет осилить и как глубоко он может тонуть.
Ландсман слышит, как Берко с женой говорят о нем, понижая голос до шепота, как и положено, когда в доме чокнутые, козлы и гости нежеланные. Шепчутся за ужином. Потом ревет водопроводный кран, наполняя ванну; мытье и детские присыпки; сказка на ночь, которая заставляет Берко Ландсмана затуманивается и проясняется, семья Тэйч-Шемец дает о себе знать звуковым фоном за дверью. Час за часом тянется гоготать гусем. Ландсман скукожился на боку, затылок жжет и ноет, дождь тарахтит по стеклу и подоконнику, пахнет волосами Бины. Сознание время, центнер за центнером в душу Ландсмана просачивается балластный песок. Сначала голова перестала отрываться от подушки. Теперь уже и век не разомкнуть. Глаза закрыты, но нельзя сказать, что он спит, и мысли, терзающие его, тоже нельзя назвать снами.