— Ну, что у нас там майор? — спросил вошедший
— Успели, товарищ полковник — ответил майор, не отрывая взгляда от агонизирующего человека на столе.
— Хорошо,
— Что с лекарством?
— Уже здесь. Свеженькое, горяченькое. Только что выдоили — усмехнулся полковник — сам же знаешь: срок годности не более четверти часа.
Спешка закончилась. Из глубоких разрезов на руках больного вытекали последние капли крови. Майор с полковником спокойно выжидали, только им известного момента. Солдаты вполголоса спорили о последнем футбольном матче. Доктор забился в угол и тихонько причитал себе под нос. На него никто не обращал внимания.
Когда по телу старика прошла резкая судорога агонии, полковник кивнул и несколько солдат подскочили к тележке и откинули накрывавшую ее простыню. На тележке находилось всего два предмета: большая металлическая воронка — такие обычно используют для наполнения бензиновых канистр и трехлитровая стеклянная банка, до горлышка наполненная темно красной жидкостью.
Один из солдат с усилием разжал плотно стиснутые челюсти старика. Другой взяв воронку, засунул ее узкий конец глубоко в горло беспомощному умирающему и подхватив с тележки полную банку, осторожно начал опустошать ее содержимое в воронку. Тонкая струя густой красной жидкости переливалась через край банки и с бульканьем исчезала в горловине воронки. Через пару минут, банка полностью опустела.
— Великолепно, все прошло как по нотам. Это — полковник кивнул на лежащее на столе тело, — в седьмой бокс, а этого — он указал на дрожащего доктора, — пока заприте в камере.
От ужаса, несчастный эскулап не мог идти самостоятельно. Солдаты подхватили его подмышки и потащили по коридору, ноги доктора беспомощно волоклись по полу. Обескровленного старика отвязали от стола и поместив на носилки, увезли в противоположную сторону. Последними, комнату покинули майор с полковником.
* * *
— Как дела у седьмого? — спросил полковник, зажав кнопку стоящего на столе интеркома.
— Приходит в себя, товарищ полковник.
— Хорошо. Отправьте к нему доктора, пусть он… осмотрит его.
— Так точно, товарищ полковник.
— И личное дело седьмого мне на стол, — распорядился Серебров.
Металлическая дверь камеры лязгнула замком и открылась. Доктор подхватился с кровати и прижался спиной к стене, выставив перед собой дрожащие руки.
— Я ничего не видел, — запричитал он, по щекам ручейками стекали слезы — ничего не видел. Поверьте я никому… я никогда…
— Вы о чем доктор? — удивленно спросил вошедший в камеру военный в чине ефрейтора.
Доктор упал на колени и заплакал в голос: