Владимир словно вспомнил о нем, резко повернулся, подарил улыбкой:
– А готов, так и ладно. Только смотри, посол, не натвори еще каких дел! Хватит тебе одной рабыни-фряженки.
Эрик тоже улыбнулся, понял – шутить изволил великий князь. А у самого забилось сердце. Соскучился по Лауре в дальнем походе, а теперь еще долго ее увидеть не придется. Да что поделать – служба княжеская!
Словно услышав мысли его, добавил князь:
– Ехал бы сам, но есть у победителей своя гордость. Хоть и непрямым путем покорили мы город сей, – и снова улыбнулся князь неведомо чему. – Хочешь, воевода, покажу тебе что?
Отойдя к дверям, кликнул кого-то из людей, тихо отдал приказ. Вернулся, сказал:
– Жди.
И через малое время услышал Эрик: легкий шаг по переходу, шорох платья. Распахнулась дверь, и на пороге стала женщина. Маленькая, смуглая. Копна черных, как вороново крыло волос перехвачена золотым обручем, золотые же запястья на тонких руках, на щиколотках, крохотные ступни в позолоченных сандалиях. Белое одеяние, каких Эрику не приходилось еще видеть, льнет к полудетскому, прекрасному телу.
Остановилась в дверях, обеими руками взялась за косяки, сказала что-то, как птица прощебетала.
– Вот она какая, – негромко сказал князь. – Анастасия. Ее стрела была.
И, улыбнувшись, показав влажные, блестящие зубы, заговорила Анастасия, горячо обращаясь к незнакомому воину. Говорила о том, как с крепостной стены увидела князя руссов, и жарко вспыхнуло ее сердце.
– Ну все, иди, иди, – сказал ей князь, и когда скрылась она в душном сумраке, вновь обратился к воеводе.
– Так-то бывает, Эрик. Так-то. Ступай, собирайся в дорогу.
Неслась по свету слава о непобедимой, могущественной и роскошной Византийской империи, но не та уж стала эта империя. Были времена – удавалось ей захватывать огромные чужие земли, повергать к подножью своему вольные племена, завладевать их богатствами и порабощать.
А на крови расцветали искусства и науки, и дивился мир утонченности и пышности константинопольских императоров. Но преходяща земная слава, и в год, когда князь Владимир взял Корсунь, оказалась великая империя жертвой мятежей и беспорядков. После гибели героя Иоанна Цимисхия военачальники Склир и Фока не восхотели подчиняться законным государям-императорам и заспорили с ними о державе, а восстание болгар подорвало силы Константинополя.
Быстро долетела до императоров весть, что князь Владимир взял Корсунь. И рыбаки, идущие на свой промысел, и купцы, возвращающиеся Русским морем, все в один голос говорили, что стоит у Корсуни великая армия русов. С дрожью припоминали в городе имена князей Игоря и Святослава, княгини Ольги. Всякий житель великого города, и стар, и млад – все вглядывались в знойную морскую даль – не плывут ли лодии князя Владимира воевать Константинополь?