– Что же я могу ей дать? – удивился Роман.
– Госпожа говорит, что достаточно было бы того перстня, что украшает твою руку.
Роман почувствовал, как по спине его побежали мурашки. «Вот оно! Вот из-за чего вся эта каша заварилась!»
– Передай госпоже, что перстень этот я ей никак отдать не могу – обережный он, и я не отдам и не продам его ни за какие деньги. Она может попросить что угодно, но только не его.
Когда Аймала услышала слова отказа, словно маска слетела с ее лица – оно исказилось страданьем и отчаянием. Она уже не говорила, а кричала, умоляюще протягивая к Роману руки.
– Госпожа умоляет тебя не отказывать ей! – сказала Пелагея. Она говорит, что не переживет, если ты откажешь ей даже в такой малости.
Роман, донельзя уставший от происходящего, лишь усмехнулся.
– Мне совершенно все равно, что она переживет, а что нет. Я сказал, что перстня твоя хозяйка не получит. Все, ухожу!
Роман повернулся и направился к выходу, краем глаза заметив, что Аймала рыдает, упав на колени перед софой.
Уже в коридоре Романа нагнала Пелагея.
– Не делай этого, – зашептала она, хватая Романа за руку. – Сжалься над моей госпожою!
– Она пыталась перехитрить меня, – ответил Роман. – И кто-то подговорил ее! Я никогда не поверю, что ей нужен был этот перстень, но зато я знаю человека, который и вправду пойдет на что угодно ради того, чтобы заполучить его.
– Ты почти докопался до истины, – сказала Пелагея, потупив глаза. – Тот человек, он угрожает госпоже!
– Чем же он может ей навредить? – удивился Роман.
– Госпожа беременна, но скрывает это, а он о том прознал – не знаю как. Теперь этот человек грозит госпоже рассказать обо всем ее брату. Брат госпожи очень жестокий человек – он не пощадит ни ее саму, ни ее ребенка.
– Эко вас угораздило! – воскликнул Роман. – А что, нельзя было сразу в том признаться?
– Госпожа не привыкла доверять людям... – прошептала девушка. – Я прошу тебя, помоги Аймале!
– Ну хорошо, давай воротимся и поговорим с ней, может быть, чего и придумаем.
Пелагея зашла в палату Аймалы первой, и сразу же оттуда донесся приглушенный крик, а затем горькие рыдания. Роман вбежал внутрь, и глазам его предстала следующая картина: Аймала лежала скорчившись возле софы, лицо ее навсегда застыло в страдании, а из-под левой груди ее торчал маленький кинжал, рукоятку которого все еще сжимали уже похолодевшие руки. Не было никакого сомнения в том, что девушка порешила себя сама, но Роман все равно обшарил все углы комнаты.
Пелагея тем временем рыдала, склонившись над бездыханным телом своей милой госпожи.