– Ему-то что убиваться, извергу? Поди, только рад, что жена пропала.
Князь погрузился в раздумье.
– А может, и правда рад, – сказал он через некоторое время. – Глаза у него блестели, губы дрожали, и вся рожа перекошена. Вот и думаю – с горя то или от радости. Горевать ему, и правда, не с чего, вроде бы. С глаз долой – из сердца вон. Да и что обрадовался он – на то суда нет. Опозоренную жену с рук сбыл легко, и себя не опорочил...
– Да не могла она никуда уехать! – горячо воскликнул Феофан. – Говорю же тебе: последние дни она дохаживала, поопасилась бы в путь пускаться, тем более без своей служанки, с какой-то девкой чужой! Уж не сам ли Роман ее с рук сплавил?
Помолчали.
– Люба она тебе? – тихо спросил князь.
Феофан, не поднимая головы, кивнул.
– Сам, видишь, княже – я почитай что до седых волос дожил, а лады у меня и не было никогда. Попадались красные девушки на пути, да мимо проходили, ни одна сердца не зацепила. А как увидел ее – и покой, и сон забыл, сам себя потерял. Знаю теперь – не жить мне без Ксении, без ребенка нашего...
– Ну, так ищи ее. Найдешь – помогу вам сокрыться. Уедете куда-нибудь, там вместе жить станете. Ежели Роман ее сам с рук сплавил, значит, обойдется без нее. А шума поднять не посмеет, у самого руки нечисты.
– Спасибо тебе, князь, – молвил Феофан. – Скажу честно – не ждал я от тебя такой милости. Отслужу, чем могу.
– Ну-ну, иди. Ищи свою ладу.
Но были в Новгороде и еще люди, которые не поверили в добровольный отъезд Ксении в монастырь, и то были ее родители. Нужно сказать, что отец Ксении, купец Онцифер, не знал и не ведал о переменах, произошедших в жизни горячо любимой дочери. Что делать – не хватило его купеческой хитрости на то, чтоб догадаться о новой любви Ксении и о тягости ее. Во время своего последнего гостевания приметил он полноту дочери и даже похвалил за то, что в тело вошла, не прежняя кочережка. Но материнский глаз не обмануть – старая Анна быстро поняла причину. Тяжкий разговор пришлось вести Ксении на сей раз, но она не дрогнула, рассказала матери всю правду. И странно – так была уверена она в правоте своей, что убедила и богобоязненную мать.
– Да что ж ты, голубка моя, мужу-то скажешь? – с ужасом вопрошала Анна.
– Бог поможет, – кротко отвечала Ксения, и мать успокоилась, решив – верно, дочь сама знает, что делает, и придумала уже она, как ей быть дальше. Не обошлось и без наставлений.
– Ты ему в ножки, в ножки кинься! – научала Анна свою непутевую дочь. – Мол, так и так, супруг и господин мой, согрешила по бабьей глупости и слабости, прошу простить. Он посердится, поколотит, конечно, да ведь как без этого? А потом охолонет, простит. Так уж всегда делается!