Вздыхая, вышел из опочивальни, постоял на лестнице, глядя в окошко. Надо жить как-то, влачить свои дни... Но как же жить без нее, без милого взгляда синих глаз, без улыбки ласковых губ, чувствуя только неизбывную тоску и ничем не искупленную вину свою?
Медленно спустился по ступеням к выходу. И верно – старушонка стоит, одета бедно, но чистенько. На руках – младенец грудной тихонько попискивает. Точно – нищенка.
– Вот ты какой, сокол! – безбоязненно заговорила нежданная гостья. – Ну, точь-в-точь такой красавец-молодец, как она про тебя говорила!
У Феофана распахнулись заспанные глаза, под сердцем вздулась и опала волна...
– Кто говорил, старая? Что ты такое несешь? Да говори же, а то я рассудка лишусь!
– Да кто ж еще, как не голубушка твоя! – переходя на причитания, молвила старуха. Это ведь она меня к тебе послала, да и дитя ваше доверила...
Оглохнув и ослепнув от счастья, Феофан раскинул руки навстречу гостье, и она, поняв его, замолчала, протянула ему ребенка. Неловко, по-мужски, Феофан взял на руки свое единственное дитя, заглянув в его синие, неясные младенческие глазенки... Старушка умиленно всхлипнула, но деловито вытерла глаза и затормошила ошарашенного отца.
– Ты погоди, потом наглядишься на свою кровиночку! Теперь никто его от тебя не возьмет, а вот матушку ее выручать надобно! Того и гляди ведь заточат ее в монастырь навечно, Христовой невестой сделают!
Смысл сказанного дошел до Феофана не сразу, а когда дошел – он сорвался с места.
– Эй, кто-нибудь! – завопил не своим голосом.
Сразу сбежалась дворня, смотрели радостно-испуганно на обычно такого сдержанного хозяина. А тот и речью своей не владел, говорил отрывисто:
– Самых быстрых коней в возок запрячь! Игнату скажите – пускай готовится, со мной поедет.
Ребенок на его руках заплакал. У челядинцев глаза на лоб полезли – господин их нежно прижимал младенца к груди. Заметив изумление их, Феофан широко улыбнулся.
– Вот! – прокричал, поднимая плачущее дитя над головой. – Сие дитя мое...
– Сын, – вставила Прасковья.
– Сын! Видали?! Немедля сыскать ему лучшую кормилку, глаз с него не спускать! Что случится – шкуру спущу!
Из толпы скорой, мелкой поступью вышла ключница Фелицата. Глаза ее были влажны.
– Слава Богу! – сказала-всхлипнула она. – Не изволь волноваться, хозяин, давай мне дитя.
Феофан с видимой неохотой отдал ей сына.
– Обо всем позабочусь сама, – важно объявила ключница. – Девки, за мной! – и шустро отправилась в верхние покои, по дороге отдавая распоряжения.
– Кони готовы? Едем! – и Феофан ухватил за руку Прасковью. – Дорогу показывать станешь!