День стоял невыносимо жаркий, все время мучительно хотелось пить. Невыразимое наслаждение — утолять жажду чистой, прозрачной ледниковой водой! Вдоль каждого сколько–нибудь заметного ребра ледника текли прозрачные ручейки по желобкам, ими же проточенным во льду; но в особенности много собиралось воды во впадинах, выдолбленных во льду валунами; каждая из них представляла теперь чашу с гладкими белыми стенками и дном изо льда, и каждая чаша была до краев наполнена такой чистой водой, что невнимательному наблюдателю она казалась пустой. Вид у этих озерец столь заманчивый, что, даже не испытывая жажды, я ложился на лед, погружал в них лицо и пил, пока не начинало ломить зубы. В Швейцарских Альпах мы всегда имели благословенную возможность утолить жажду водой, — в Европе это недоступно нигде, кроме как в горах. В горной Швейцарии, куда ни забредешь, повсюду вдоль дороги бегут искристые ручейки восхитительно холодной воды, и мы с моим спутником только и делали, что пили воду и хвалили ее от души.
Вообще же по всей Европе, за исключением горных местностей, вода такая вялая и безвкусная, что и сказать невозможно, и подают ее тепловатой; впрочем, все равно — ей и лед не поможет. Она неизлечимо безвкусная, неизлечимо вялая; ею можно только мыться, — удивительно, что большинство местного населения об этом не догадывается. В Европе вам скажут с презрением: «У нас никто здесь не пьет воду». И в самом деле, их вполне можно понять; здесь во многих местах имеются все предпосылки для введения своеобразного сухого закона. В Париже и Мюнхене, например, каждый вам скажет: «Не пейте нашу воду, это сущий яд».
Либо Америка куда здоровее Европы, невзирая на свою «смертельную» приверженность к ледяной воде, .либо у нас статистика смертности сведется не так тщательно, как в Европе. Впрочем, я думаю, мы достаточно точно ведем свою статистику, а если так, то наши города не в пример здоровее городов Европы. Германское правительство составляет ежемесячные таблицы смертности для всего мира и публикует их. Я вырезал сведения за несколько месяцев: удивительно, как упорно и регулярно каждый город дает один и тот же процент смертности — из месяца в месяц. Эти таблицы можно было бы печатать со стереотипа — так мало они отличаются друг от друга. Они составлены на основании еженедельных сводок и показывают, сколько в среднем умирает за год людей на каждую тысячу человек населения. Мюнхен неизменно представлен числом 33 на тысячу. Чикаго так же твердо держится на цифре 15—17, Дублин — на цифре 48 и т. д.