Поэтому, когда мы уже пробирались по городу, к его центральной части, где, как выяснилось, располагался ресторан, я мог только пообещать себе, что буду предельно сдержан, корректен, побыстрее закончу все дела и выметусь домой. Ну, разумеется, с тем же успехом я мог пообещать себе, что с завтрего научусь летать.
Ресторан “Уединенные грезы” оказался небольшим и исключительно фешенебельным. Он располагался на первом этаже, то есть сразу под крышей одного из самых высоких зданий в городе, а у входа, кокетливо исполненного в виде разверстой пещеры, дежурили два молодцеватых швейцара, лишь немного уступавшие мне в размерах. Больше поблизости никого, в том числе и Уилкинса, не было. Впрочем, господа швейцары явно были предупреждены о моем прибытии, поскольку наш флаер еще не успел замереть на шасси, как один из них бросился помогать мне выйти из машины (с чем я, между нами говоря, вполне был в состоянии справиться сам), а второй не без усилия распахнул створки трехметровых сводчатых дверей, притаившихся в глубине.
Проходя по мраморному полу пещеры, я машинально сунул руку в карман в поисках мелочи, но таковой не обнаружил, без малейших угрызений совести оставил усердие молодых людей без внимания и спустился по устланной ковром винтовой лестнице в небольшой полутемный зал без окон. От достаточно резкой смены освещения я немного утратил ориентировку, но из глубины зала ко мне уже спешил с иголочки одетый метрдотель.
– Мистер Гальего, – он расстелился в поклоне, – для нашего заведения огромная честь принимать у себя такую знаменитость, как вы. Разумеется, мы приготовили наш лучший кабинет. Позвольте вас проводить, сэр.
Я позволил и даже удержался от брезгливой гримасы. Являясь аристократом в необозримом числе поколений, я, как ни странно, терпеть не мог лести и подобного угодничества… К тому же, следуя за своим провожатым по полупустому залу, я был томим дурным предчувствием, что “лучший кабинет”, моментально представившийся мне как нечто большое и обставленное с безвкусной помпой, мне вовсе не нужен…
Однако в этом плане я оказался приятно удивлен: когда метрдотель отпер ключом и распахнул передо иной почти неразличимую на фоне стены дверь, моим глазам предстала маленькая круглая комнатка с отделанными под грубый гранит стенами, единственными предметами мебели в которой были, естественно, стол и тянущийся вдоль стены диван без спинки. Придирчиво осмотрев сервировку, я вынужден был признать, что она отнюдь не уступает принятой у меня дома…
В несколько более благодушном настроении я разместился на обитом бархатом диване, в то время как метрдотель вновь затараторил: