— СПИ повествовало о битве русских со степняками на а его повесть, то есть «Задонщина», будет о битве
— СПИ рассказывало русских от степняков, а его повесть будет над ними;
— героем СПИ стал малоизвестный Игорь, а героем его повести будет сам Дмитрий.
Однако даже не признававший авторитетов О. Сулейменов, всегда отличавшийся острым чутьем на всякую даже незначительную фальшь, любую еле заметную текстовую нестыковку, не смог отрешиться от устоявшейся «очевидности» самого факта сражения. По существу уже назвав причину, подвигнувшую автора «Задонщины» взяться за перо, он тут же дезавуирует ее в своем гипотетическом сценарии создания «Задонщины» Софонием: «Нет, нет и нет! Если бы Софония вдохновлял «жар куликовского события», то он бы описал в первую очередь это событие, оно должно было бы стать центральным в произведении. На самом деле ничего этого мы не видим. В «Задонщине» совершенно нет этого «куликовского события». Есть безусловное подражание СПИ во всем, есть масса почти дословных цитат из СПИ и перепевов основных тем, но про саму битву Нет, не мог написать «Задонщину» автор, вдохновленный событием, жар которого еще не остыл в его сознании. Всетаки самоцелью, самоценной и самодостаточной, для Софония было не увековечение некого реального события, его в произведении и нет, а создание художественного произведения по образцу и подобию СПИ, но осовремененного действующими персонажами, причем произведения не только не хуже, но в чем-то и лучше, в его понимании, оригинала.
процесс завершения формирования мифа о Мамаевом побоище и роли в нем московского князя: «В судьбоносном 1480 году, при стоянии на Угре, когда великий князь готовился окончательно покончить с игом, ростовский архиепископ Вассиан описывал ему в послании, как «достойный хваламь князь Дмитреи, прадедъ твой... в лице ставь против окаянного и неразумного волку Мамаю». И вот примерно в туже пору в фундамент Куликовской мифологии закладывается основной камень – «Сказание о Мамаевом побоище»».