внес Р. Н. Гринберг. Думаю, что он внес бы и за Вас. Ведь это чистая формальность.
16. Ирина Одоевцева - Роману Гулю. 16 ноября 1953. Монморанси.
16. 11. 53
Дорогой Роман Борисович,
Спасибо за письмо. Будьте добры - исполните две мои просьбы. Первая - отправьте сейчас же мне II-ую часть «Года жизни» по воздуху, т. к. она мне срочно нужна. Вторая просьба, не забудьте напечатать эпиграфом приложенные к «Г<оду> ж<изни>» стихи - «Как неподвижна в зеркале луна...» [131]
Они составляют с «Годом жизни» одно целое. И насчет разбивки и пунктуации, как я уже просила, присмотрите. Вот и все.
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Ваша
Ирина Одоевцева
17. Роман Гуль - Ирине Одоевцевой. 25 ноября 1953. <Нью-Йорк>.
25 ноября 1953 г.
И. В. Одоевцевой
Дорогая Ирина Владимировна,
Посылаю Вам рукопись (все, что не напечатано) [132]. Этим первая просьба выполнена. Вторая просьба об эпиграфе - тоже в порядке. Книга сверстана.
Всего хорошего. Простите за краткость. Пишу второпях.
Искренне Ваш <Роман Гуль>
18 Георгий Иванов - Роману Гулю. <Конец ноября>. Монморанси.
<Конец ноября 1953>
5, civ. Charles de Gaulle
Montmorency (S et O)
Дорогой Роман Борисович,
И<рина> В<ладимировна> получила рукопись[133] и просит поблагодарить Вас за быстрое исполнение ее просьбы. Прилагаю письмо к М. М. Карповичу[134]. Оно не заклеено, чтобы Вы могли осведомиться, в чем дело. Очень рассчитываю и на этот раз на Вашу любезную исполнительность и скорый ответ. Я очень хотел бы прислать Вам рукопись и получить за нее просимые деньги до праздников, чтобы не сидеть без гроша в «мертвые дни» — время, когда французы веселятся, богатые русские уезжают и жить еще поганее, чем обычно.
Я болен, болен и болен. В «Кристабели», которую предлагаю,[135] есть — символически — сходство с — ужасными — посмертными стихами Бунина 1910—1953[136]. Мои правда «малость» повыше сортом. Но возможно, что и я сдохну ко дню, когда они появятся — тогда уж тоже на первой странице!
Хорошо. Я бы написал Вам, собравшись с силами, поподробнее. Но опыт последнего времени показал, что «дружеская переписка», завязавшаяся было между нами, Вами отклоняется. Увы, ощущаю Вас как в высшей степени внимательного и исполнительного члена редакции… Но что касается прочего, чувствую вдруг возникшую «стенку». Жалею, что так. И не знаю, чему это приписать. Т. е. какая кошка вдруг пробежала между нашей так мило и неожиданно наладившейся — чтобы оборваться — «эпистолярной дружбой».
Задал бы кое-какие вопросы — но, увы, знаю, что не получу ответа, как на множество заданных в письмах И. В. Хоть бы сообщили столь волнительные для нас, что и когда с Чеховскими кредитами