- О! Андрюха! Сквозанул-таки! А мы всё дёргались, как бы не появился. Словом, докладываю - операция "Рогоносец" проведена с присущим мне блеском. Противник разбит по всем позициям.
Он бесцеремонно открыл нижний ящик Чекинского стола, извлёк оттуда залежалый плавленый сырок и с жадностью хронического обжоры запустил целиком в рот. - Усовестили мы мужика, и под тяжестью улик он признал, что из-за собственной шлюхи ломать жизнь другим не стоит. Сейчас мы в него пару стаканов вольём. Закрепим, чтоб уж наверняка не вернулся... В общем, кто спросит, я на следственном эксперименте. Всем богатырское пока!
Провожая его взглядом, Андрей неприязненно представил, что говорилось и что будет сейчас говориться о нежной, беззаветно преданной ему Валюхе.
- Ничего, перемелется, - догадался, как всегда чуткий, Чекин. - Надо тебе с Лавейкиной поскорей заканчивать. Гнилое это дело.
Он прервался, заметив тихонько раскрывающуюся дверь.
...И вдруг - дуновение ветра, ощущение стремительного движения, и, прежде чем ошеломленный Чекин успел закончить фразу, на плечи стоящего перед ним Тальвинского обрушилось гибкое и сильное тело.
Обхваченный сзади Андрей сделал резкое движение, чтобы освободиться. Но, вопреки ожиданию, усилие его не привело и к малейшим результатам: будто он оказался опутан мотком стальной проволоки.
К такому уверенный в своей силе Тальвинский не привык, и оттого принялся пыхтеть, наливаясь злобой.
Напавший состояние его распознал и быстро распустил захват. А когда не на шутку разъярённый Тальвинский развернулся, уже стоял, вытянувшись во фрунт.
- Товарищ майор! Разрешите доложить! Лейтенант милиции Мороз прибыл в ваше распоряжение!
По мере того как ладный парень докладывал, весело поблёскивая глазами, гнев Тальвинского уступил место сначала недоумению, а потом радости.
- Виталик! - Андрей обхватил его за бицепсы, с силой, будто бы от избытка чувств, вжав в них длинные свои пальцы. С таким же успехом можно было пальпировать кору крепкого дерева. - Ты погляди, каким стал! А с виду сухощавый. Канаты у тебя там, что ли, вшиты?.. Знакомься, Александрыч. Мой крестник. В свое время едва по хулиганке не посадил. Сколько прошло?
- Больше пяти лет!
- Стало быть, тебе теперь двадцать три. М-да. Весь городской угро на меня тогда насел: требовал посадить. Лейтенант этот по городу известной шпаной ходил. Едва отбил. А теперь гляди каков - соратник.
- Умилительно глазу, - Чекин, видя, с каким искренним удовольствием приглядывается к "крестнику" Тальвинский, в какой раз подумал, что больше всего мы любим не тех, кому обязаны, а тех, кто обязан нам. - Так что, лейтенант, готов приступить?