"Баронесса...- Я перебил ее, она посмотрела на меня с упреком.Света-Мария. Я ничего не хочу обсуждать..."
"И не надо",- сказала она быстро.
"...разрешите мне только задать один вопрос. Вы сказали, если я вас правильно понял, сказали, что барон не способен зачать ребенка..."
"Да, но он не в курсе дела. Он считает, что причина - это я".
"Значит, э..."
"Да,- сказала она просто,- врач показал мне его сперму под микроскопом".
Стало совсем сумрачно, капли падали сквозь листву, дождь шуршал, шумел вокруг нас, дождь был семенем, падавшим на осеннюю бесплодную землю. Баронесса сжимала на шее кружево воротничка, я набросил свой пиджак ей на плечи, она пробормотала:
"Само собой, и ваше существование будет обеспечено".
"Мое существование, что это значит?"
"Вам будет выплачиваться ежемесячное пособие. Из Швейцарии..."
"Баронесса!"
Она не слушала. "С тем, однако, что вы никогда..."
Пособие, подумал я,- за что?
Странно сказать, но только в эту минуту я осознал, чего, собственно, от меня хотят. Физически осознал. Чтобы назавтра выкинуть меня, не глядя, как использованный билет для однократной поездки.
Расхохотаться! Вот что сделал бы каждый на моем месте.
Мы стояли под деревом, продрогшие, в сырой, пахнущей мертвыми листьями полумгле, полутьме, спустя немного я услышал ее голос на бегу.
"Пожалуйста, ничего не говорите... не отвечайте... Я понимаю, что наговорила много лишнего... Нам надо возвращаться... Не повезло с погодой... Боже мой,- говорила она,- вы совершенно промокли! Вам надо сменить платье. Пожалуйста... вот сюда.- Она немного суетилась.- Вы найдете там всё, что нужно... Вы умеете разжигать камин?"
Умытый и причесанный, я чиркал спичкой, сидя на корточках, подобрав полы шелкового халата. Она вошла. Как и я, она была в кимоно. Я откупорил бутылку. Мы сидели между свечами. Воцарилось спокойствие, больше ничего не было сказано, словно ничего не произошло; в сущности, и не могло произойти; в самом деле, лицо ее выражало полную безмятежность, уста произносили будничные, незначащие слова - она давала мне понять, что не было никакого разговора. Двое, женщина и мужчина, сидели за столом, трещали дрова, мерцали свечи, искрилось вино. И вот она явилась издалека, непостижимая музыка, четырежды стучащая тема наполнила счастьем, которому нет названия, рояль робко начал разговор, вполголоса ответил оркестр; но постепенно скрипки овладели собой, стали задавать тон, почувствовалось тайное могущество, и волшебная тема отступила, прощальная, уплывающая, как далекий остров вечной юности.