К сожалению, я, вероятно, так и не убедил Браухича, поскольку в мае военное министерство передало на одобрение Гитлера проект приказов для сухопутных войск на Восточном фронте. Таким образом появился тот самый печально известный Приказ о комиссарах, о котором, естественно, знали все офицеры, но, кажется, его стенограмма не сохранилась [в действительности этот приказ сохранился], как и приказ «Ответственность перед военным судом на советских территориях».
Первый приказ был, несомненно, издан военным министерством после того, как Гитлер одобрил его пункты. Последний приказ был издан юридическим департаментом Верховного командования после того, как он был перефразирован с проекта военного министерства; на нем стоит моя собственная подпись от лица фюрера. Оба этих приказа были представлены на Нюрнбергском трибунале как важнейшие доказательства против меня, в особенности потому, что они были изданы за шесть недель до нашего нападения, и, таким образом, не было никакой возможности оправдать их сложившейся во время русской кампании обстановкой. И поскольку их единственный создатель – Гитлер – был мертв, я один должен был отвечать за них на этом трибунале.
В середине марта в рамках подготовки к нападению мы начали переброску войск на восток; день «Д» был назначен на 12 марта [1941 г.], хотя на самом деле никакого исполнительного приказа издано не было. Так Гитлер и действовал; окончательную дату перехода границы он всегда откладывал на самый последний момент, поскольку никто не мог знать, какие непредвиденные обстоятельства, требующие большей свободы действий, могут возникнуть в эти последние недели или даже в самые последние часы.
В это же самое время мы были заняты переправой через Дунай и переброской в Болгарию армии фельдмаршала Листа; но эти войска продвигались довольно медленно из-за зимней погоды, так как дороги были просто ужасны. Параллельно мы также занимались дипломатическими переговорами о присоединении Югославии к тройственному пакту [оси]. В это же время новая беда грозила итальянской армии в Албании. И все это время Гитлер требовал усилить наши войска, оккупировавшие Норвегию, и снабдить их еще 200 береговыми орудийными батареями всех калибров. Я еще долго мог бы продолжать этот список, если бы время не поджимало меня сейчас. Этого должно хватить, чтобы обрисовать тот объем работы, которым – даже во время паузы между нашей победой над Францией и нападением на Советский Союз – была занята наша военная организация, проводя всевозможные исследования, гарантирующие, что не осталась незамеченной ни одна деталь, которая может привести к поражению. День и ночь, даже когда казалось, что ничто уже больше произойти не может, Верховное командование было занято активной деятельностью. Гитлер постоянно держал нас в таком режиме своим неугомонным нравом и фантастическим воображением, что не только помогало ему самому всегда добираться до самой сути вопроса, но и вынуждало его предпринимать самые тщательные меры безопасности, которые только могли претвориться в жизнь.