К полудню 25 августа я сначала был вызван к фюреру в рейхсканцелярию. Гитлер только что получил через [итальянского] посла Аттолико личное письмо от Муссолини, из которого фюрер прочел мне несколько абзацев. Это был ответ дуче на строго конфиденциальное письмо Гитлера, посланное им из Бергхофа несколькими днями ранее, в котором он сообщал ему о запланированном столкновении с Польшей и о своем стремлении добиться решения неустраненной проблемы Данцигского коридора военной акцией, если Польша – или Англия от лица Польши – откажутся отступить. По нескольким причинам Гитлер назвал дату возможной операции против Польши на несколько дней позже [чем это было запланировано на самом деле], как он сам сказал мне, он рассчитывал на немедленную передачу содержимого его письма в Лондон, через наше столь «заслуживающее доверия» министерство иностранных дел, и это, как он предполагал, должно было показать, насколько он серьезен в своих намерениях, но с другой стороны, скрыло бы истинную дату начала его военной операции, так что, даже если поляки будут заранее предупреждены, запланированный элемент тактической внезапности при нападении сохранится. И наконец, переносом объявленной даты вперед Гитлер надеялся заставить Британию поскорее вмешаться и предотвратить развязывание войны. Он безусловно ожидал, что они так и сделают, и поэтому он рассчитывал на поддержку со стороны Муссолини.
Реакция Муссолини была для Гитлера первым разочарованием в этой авантюре; последний рассчитывал на поддержку Италии как на само собой разумеющуюся, и даже на помощь военного характера; как-никак, Италия безоговорочно подписала пакт о военной помощи [«Стальной пакт»], и Гитлер ожидал от Муссолини такую же верность Нибелунгов, какую он, без какой-либо собственной выгоды, в свое время продемонстрировал Италии в кампании в Абиссинии [Эфиопия].
Письмо Муссолини было неожиданным ударом для Гитлера: дуче писал, что он, к сожалению, не может выполнить своего обещания, поскольку король Италии отказывается подписать приказ о мобилизации, и, поскольку это – исключительная прерогатива монарха, он бессилен что-либо сделать. Но это еще не все: Италия утверждала, что она не готова к войне, ей не хватает оружия, боеприпасов и снаряжения. В стране огромный дефицит сырья: меди, марганца, стали, резины и т. д. И если бы он получил ощутимую помощь Германии в этой области, он, естественно, пересмотрел бы позицию Италии, если дело дойдет до войны.
После этого отказа Италии Гитлер сразу же позвонил мне, чтобы выяснить, можем ли мы выделить им необходимое сырье: он попросил Аттолико запросить Рим, какое количество недостающего сырья им необходимо, и сообщил ему, что он приказал мне выяснить, сколько мы можем выделить на нужды Италии.