Она отвернулась и принялась разглядывать мужчину, который шел рядом с брюнеткой. Он был смугл, красив и мускулист. Однако такой тип не в ее вкусе.
— Ты прав, — сказала Эмма, не отводя от него глаз. — Великолепная фигура!
Замечание сделало свое дело. Хэрри встрепенулся.
— А-а-а, так ты любишь мускулистых мужчин, малышка?
— Еще бы!
Хэрри погрузился в мрачное молчание, и Эмма возликовала.
Они смотрели, как девушка, надменно задрав нос, шествует впереди своего кавалера, пытаясь сохранить величественную поступь, что было совсем нелегко, так как ее ноги проваливались в мягкий сухой песок. Мужчина бешено жестикулировал; очевидно, он просил прощения за какую-то провинность.
Эмма вздохнула, глядя им вслед.
— Они похожи на Лолу и Тони.
— Кто такие Лола и Тони, черт их подери?
— Из «Копакабаны».
— Той песни, которую ты бесконечно слушала, когда была ребенком?
— Той самой. Его застрелили. Когда он защищал ее. — Эмма снова вздохнула и снова прилегла на плоские камни, глядя в темнеющее небо. — Как это романтично!
— Вот уж не думаю, что быть застреленным — романтично!
— Умереть ради любимого человека — очень романтично.
Хэрри улегся рядом с ней и, опершись на локоть, посмотрел на Эмму.
— Насколько я помню эту песню, Лола прожила оставшуюся жизнь, находя утешение в бутылке и воспоминаниях о прошлом.
— Я знаю. Прекрасно, правда? — Если бы только Хэрри понимал, на что она идет ради него, — рискует своим сердцем, чтобы помочь ему. — Вот что делают ради мужчины, которого любят.
— Я думаю, что на самом деле это глупо.
Эмма искоса посмотрела на него. Если бы он не был так невыносимо красив в последних лучах заходящего солнца, она бы немедленно отомстила ему. Неблагодарный чурбан!
— Куда уж тебе!
— Что, интересно, ты хочешь этим сказать?
— Хэрри, в тебе нет ни капли романтики.
Он горделиво выпятил грудь.
— Да будет тебе известно, что огромное количество женщин, с которыми я встречался, считают меня чрезвычайно романтической личностью.
Эмма негодующе фыркнула.
— То, что ты упоминаешь при другой женщине «огромное количество женщин», с которыми ты встречался, показывает, какой ты безмозглый.
— Но ты ведь не «другая женщина»! — обиженно возразил он.
Чудесно. Этого-то она и боялась.
— Ты прав, — согласилась Эмма. — Я — твоя невеста. Знаешь, Хэрри, что я думаю? Ни один нормальный человек не поверит, что мы с тобой помолвлены.
— Эм, не говори так.
Она открыла глаза и покосилась на него. Он смотрел вслед уходящей паре с совсем другим выражением — серьезным, мрачным.
— Я лишь говорю то, что есть, Хэрри. Может быть, следует найти другой выход из наших затруднений, пока мы не увязли слишком глубоко?