— Милая… — прошептала Хадсон, сжимая ее ледяную трясущуюся руку в своих ладонях.
— Знаю только, что моя нога оказалась раздробленной, а бедро проткнул металлический обломок. Должно быть, из-за этой невыносимой боли я и отключилась. Я помнила, что мой мобильный в сумке на заднем сиденье, и пыталась до нее дотянуться, надеясь вызвать помощь. Но каждое движение стоило неимоверных усилий и причиняло невыносимую боль. Я кричала в умопомрачении, звала на помощь, но вокруг никого не было. Я все не могла понять, почему Джордж бездействует. Мое сознание не допускало мысли, что он уже мертв… А потом долгие месяцы в больнице. Череда хирургических операций, месяцы физиотерапевтических процедур, инвалидное кресло, костыли, трость. Теперь я могу передвигаться даже без трости, стараюсь не хромать, и со стороны может показаться, что нога функционирует нормально, но она жутко болит от усталости. А иногда и без всякой причины, просто болит.
— И врач прописал тебе плаванье.
— Да, — ответила Кендалл.
— И во всем виновата ты? — спросил Хадсон.
— Да, — кротко повторила она.
— Но если бы этого не должно было случиться, то не случилось бы. Ты понимаешь?
— Да, — вновь согласилась Кендалл. — Я много раз слышала подобные доводы. Я принимаю их, но не безоговорочно.
— Помнишь, как ты в свое время не позволила своей маме бесследно уйти из твоей жизни, записывая свои воспоминания о ней. Ты делаешь сейчас то же самое для Джорджа, нося в своем сердце память о нем. Но ведь был же такой момент, когда ты закончила свою книгу о маме. Однажды ты точно так же исчерпаешь свои воспоминания и о Джордже, — проникновенно проговорил Хадсон.
— Разница слишком велика. Я не убивала свою маму.
— И Джорджа ты не убивала, — заверил ее собеседник.
— С юридической точки зрения, возможно, ты и прав. Но фактически моя оплошность за рулем лишила его жизни.
— Я не готов с тобой спорить на сей счет, да и нужды особой не вижу. Но я отказываюсь верить, что ты намерена своей жизнью расплачиваться за его жизнь. В этом нет смысла и нет любви.
— Я не стану обсуждать это, — вновь замкнувшись, холодно проговорила Кендалл.
— Ты просто не хочешь признаваться в том, что запуталась, — так же холодно отозвался Хадсон.
Женщина смятенно посмотрела на него.
Приходилось признать, что Хадсон прав. Она именно что запуталась, и запуталась основательно. Но самое странное — она не понимала очевидного, пока не встретила Беннингтона. И теперь впервые за годы, прошедшие с момента аварии, усомнилась в правильности того образа жизни, который выбрала для себя.