Союз Блудницы и Зверя в трактовке Провоторова соответствует мифическим животным Аспиду и Ехидне. Первый, кстати, являлся прообразом былинного Змея-Горыныча: "в коей земле вселится, ту землю пусту учинит",— писали о нём в Азбуковниках. Пенис и яички Зверя-Аспида на картине заставляют вспомнить о соответствующем органе у Любодейцы. Ехидна, согласно преданию, не имеет лона пригодного для совокупления, поэтому оплодотворение самки происходит через рот, а родившиеся детёныши прогрызают утробу матери, делая ей смертельное "кесарево сечение". Все эти детали легко переносятся на "прелести" цивилизованного мира. В символическом универсуме художника Зверь и Любодейца — финальное падение человеческого рода, осадок Творения. Потому им дано породить Сына Погибели, в кого ищет вселиться бесплотный пока Дьявол. Следуя за северными мастерами, Провоторов дополняет библейские ассоциации параллелями из скандинавского эпоса: "На востоке сидела старуха..,— вещает Вёльва,— и питала там отродье Фенрира; из них изо всех будет некто единственный, похититель месяца, в образе чудовища. Нажирается мясом обречённых на смерть людей, красит седалище богов красной кровью. Померкнут лучи солнца.., времена настанут вредоносные. Понимаете вы это или нет?"
II. "КОСМОГОНИЯ № 666" (1989)
В европейской живописи Башня часто является космической вертикалью между землёй и небом. Начиная с Питера Брейгеля, это символ воздействия человеческой деятельности на мироздание. Негативная оценка Вавилонского строительства в Библии не мешала богословию объективно подойти к этой фундаментальной инициативе. Как явствует из Космографии Козьмы Индикоплова, сами мотивы строительства — спасение и объединение человечества, стремление к горнему миру — одобрены Господом. Неприемлем способ. Разрушение Башни — знак Божьего милосердия, а не гнева, ведь процесс возведения требовал от строителей бесчисленных жертв. Жаждущим проникнуть за Твердь (качественный барьер между космосом и нетварной реальностью) Господь уготовал иной, менее опасный для них путь соединения с Собой. Ибо воскресший Сын Человеческий стал первенцем, шагнувшим за Твердь во плоти. Та же судьба ожидает Его последователей, которым в день Пятидесятницы было возвращено отнятое при "смешении языков" планетарное сознание.
Предшествующие работы и логика построения живописного объема предопределили выбор Провоторовым брейгелевской модели вселенной. Исходя из двух полярных оценок Башни, Брейгель сохраняет в своей картине изумительное равновесие. Несколько настораживает, правда, громадность здания, достигшего кучевых облаков и стремящегося заполнить всю обозримую площадь. Для непознанного великий голландец отвёл полоску гавани, где швартуются открыватели новых земель, справа — дикие уголки на самом материке. Правда, у русского живописца Башня заполнила собой всю сферу человеческого восприятия, вернее — вобрала ее в себя. Это фатум, к которому откатилось человечество, потерявшее единство в Боге.