— Руки! — заорал старший. — Сдать оружие!
— Рук не поднимем и оружие не сдадим, — твердо сказал Борцов. — За малейшее насилие ответите… И перед гауптманом, и перед своим непосредственным начальником… Господином Трынькой…
— Вы что, знаете его?
— Как не знать начальника районной полиции.
Все было верно, и полицаи заколебались. Борцов медленно поднялся, снял с рогулин котелок и выплеснул кипящую воду на огонь. Подобрал с земли разбросанные полицаями лопухи, стер ими с котелка копоть, потряс опрокинутую посудину навесу, ожидая, когда стекут последние капли. Все это он делал без спешки, основательно, по-хозяйски. Остывший котелок спрятал в вещевой мешок.
— Ну, теперь пошли, — он удостоил старшего полицая строгим, начальственным взглядом. — Пошли, говорю, — повторил подполковник, придавая обоим недостающей решимости.
— Ладно, — буркнул полицай, — пошли. Только поимейте в виду: ежели что, живыми не вернетесь.
— Условие принимаем, — Борцов улыбнулся.
Он и Деффер следовали впереди. Тропа спустилась в овраг, потом выбралась из него и зазмеилась по широкой лощине. В конце концов уперлась в болото.
— Кладку замечаете? — спросил из-за спины полицай.
— Видим, отчего же…
Бревна над трясиной лежали добротные, обработанные топором так, что нога становилась прочно, не скользила. Когда-то, готовясь разместить здесь ложный партизанский отряд, фашистские каратели потрудились основательно. За болотом опять возникла торная тропа. Лихо взобралась она на крутой холм и за суковатыми стволами старых дубов замаячили плоские крыши землянок.
Полицаи первым делом разыскали своего непосредственного начальника. Трынька был пьян, из землянки выбрался с трудом.
— Эй вы, шалопаи, — заорал он на конвоиров, пошатываясь, — оружие нащо оставили? Отобрать!
— Да они ж не отдают его, — стал оправдываться старший, — говорят, свои…
— А оце бачили? — Трынька потряс в воздухе увесистым волосатым кулаком. — Есть приказ, значит, нияких разговоров. Отобрать!
Но полицаи не сдвинулись с места.
Не зная толком, кого они привели, и опасаясь, как бы не переусердствовать, Трынька сам подошел к подполковнику.
— Прошу соблюсти порядок, господа, — проговорил он заплетающимся языком. — Гауптман за це з мене шкуру сдерет. И до себя при оружии не пустит.
Борцов послушно расстегнул кобуру, вытащил пистолет.
Деффер последовал его примеру.
— Сдаем лишь до встречи с гауптманом Шустером, — предупредил Павел Николаевич. — Пистолеты новые, пристрелянные. Не вздумайте подменить.
— Та що вы… Цього не буде, — заверил Трынька.
Он вызвался лично представить шефу прибывших и, ввалившись в его землянку, пропустил Борцова и Деффера вперед, а сам расположился у входа, прямо на полу.