— Так точно, господин гауптман! — с еще большей убедительностью произнес радист.
— Вы лично знакомы с гауптманом? Видели его в лицо? — продолжал Борцов.
— Никак нет! Но по приказу шефа абверкоманды я следовал в его распоряжение, — уточнил Деффер. И тут по его лицу скользнула тень сомнения.
Борцов поднялся с табуретки и, внимательно осмотрев посланца своего бывшего «шефа», спокойно спросил:
— А разве не догадываетесь, к кому прибыли? Не видите, что за офицеры перед вами?
— Вроде советские, — предположил Деффер несмело. — Но это же только форма…
Тут он запнулся, очевидно, поймав себя на мысли, что в данном случае все не так, как он посчитал.
— Не только форма… И содержание, — Борцов впервые улыбнулся. — Так-то, господин ефрейтор… А гауптман Шустер нас самих интересует. Ищем вот с капитаном, да никак не нападем на его след. Не поможете ли?
Деффер на время потерял дар речи. В состоянии полной растерянности он разводил руками и качал головой.
— Да, да, наша форма, — подчеркнуто серьезно повторил Борцов, — полностью соответствует содержанию. Клянусь честью советского офицера. Так что, приходите в чувство и правдиво отвечайте на мои вопросы. С каким заданием забросил вас абвер?
— Я — радист… Я только радист…
— Но вы же не гастролер. Не сами по себе… Кому-то же здесь нужны… На кого собирались работать?
— Да я не собирался. Меня вызвали и приказали.
— Что вам приказали?
— Лететь в ваш тыл.
— К кому? Рассказывайте, да посмелее. Не тянуть же вас за язык.
— Я направлен в распоряжение господина Шустера. Он где-то здесь, командует отрядом разведчиков.
— Каких там разведчиков!… Шпионов да диверсантов. Предъявите выданные вам документы.
— Они на имя младшего сержанта Красной армии. Липовые, конечно… Мои же служебные обязанности указаны в специальном письме, которое находится у курьера.
— Это письмо уже у меня, товарищ подполковник, — сказал сержант Корнеев. — Конверт с пометкой майора Баркеля «Вручить лично».
— Будем считать, что вы так и поступили, — сказал Борцов, принимая конверт. Уголки его губ тронула короткая усмешка.
Подполковник надорвал конверт, вынул из него сложенный пополам лист нелинованной бумаги и стал молча читать.
«Уважаемый господин гауптман!
Прошло более двух месяцев, как Вы отправились в части переднего края с тем, чтобы в подходящий момент оказаться за спиной у русских. Ныне в далеком и враждебном нам тылу Вы ведете нелегкую, полную непредвиденных опасностей борьбу. Стоит ли говорить о том, как этот поступок возвышает Вас в глазах Ваших начальников и друзей. Уже одна Ваша готовность к тяжелым испытаниям, если хотите — к самопожертвованию во имя нашей грядущей победы — есть не что иное, как подвиг. Однако мы уверены, что самые блестящие Ваши успехи еще впереди.