Старый хрен пожевал губами и озвучил сумму. Я чуть не позеленел, мне стало плохо. Если удастся все задуманное, то мои сбережения покажутся мне карманными деньгами на мелкие расходы. С другой стороны мне много и не надо. Надо еще учесть, что Старый Хрен явно не забыл про себя и даже сейчас видно. Что готовиться защищать украденную у меня сумму, ссылаясь на усушку утряску, проценты за хранение, но и наплевать.
— Треть того, что ты мне предложил плюс то, что я не буду разбираться с тем, что ты у меня заначил, — с удивлением услышал я свой голос.
Судя по всему Старый Хрен тоже офигел, он пожевал губами и прокаркал:
— Если это не потребует предательства моей Родины и свержении Монарха — я согласен.
Оппа! Патриот!
— По рукам.
Так и закончилась наша встреча на не очень высоком уровне, как мне кажется, если бы не его желание выведать побольше, причём во всём. Судя по тому, что за столько лет он нисколько не изменился, человеческой крови в нём было не шибко много, а вот судя по любопытству гоблинской хватало, хотя внешне и не скажешь. Естественно глубоко в задумки я его не пускал, но помощь была просто необходима. Не всё решается деньгами, нужны связи и светлая голова для того, чтобы слинять без следов. Вот этой проблемкой я и напряг его.
* * *
Так вот один из принесенных плакатов и заставил меня быстро кинуть кости на рынок.
Я в очередной раз остановился около некрасиво выполненного плаката, изображавшего какую-то страшную ведьму, непохожую на себя. Надпись однако гласила: Клара «Непоседа» Баньши, получившая свою силу через кровосмесительскую связь от своего отца, проклятого колдуна. Ведьма Черного Круга, замечена в вынимании следа, похищении и пожирании младенцев. Вина полностью доказана. Покаялась и помилована к спасению своей бессмертной души через сожжение. Казнь состоится 23 числа этого месяца.
Это был конец, внутри было пусто. Вытащить ребенка из самого охраняемого присутствия в столице. Не считая королевского дворца — это не реально. Тем более судя по тексту, изувечена она так, что даже передвигаться самостоятельно не может. Видел я раскаявшихся, которых приговорили к костру. У некоторых всего оставалось по одному. По одному глазу. По одной руке, ноге, груди у женщин, яйцу у мужчин (про лишнее бесовское я уж и не говорю). Жить после такого не зачем. Если же обвиняемый признался сразу, то формулировка была бы другой и смерть не через сожжение, а в огне святого Павла. Тот же костер, но жертва горит уже мертвой, удушенной, после ритуального отречения от своей низменной сущности.