Тессу ночь с таким Грином тоже далась нелегко — сонная зверюга шевелилась, шуршала крыльями о слишком близкую стену, вздыхала жалобно…
И так несколько дней подряд, а Серазан сначала подолгу не мог заснуть, потом наутро просыпался с больной головой, вздыхал, глядя на кое-как свернувшегося ученика. Он понимал, что сфинксу просто-напросто неудобно, а теперь, когда тот "распробовал" крылья — особенно, но выход не сразу нашел, тем более что достаточно места было лишь на полу, а там Серазан на Грина один раз таки наступил и больше этот опыт повторять не желал. В итоге действительно пришлось одну из кроватей убрать, причем, что было особо обидно, легкую тессову — вынести ее в мастерскую было намного проще, чем двигать куда-то прочно вросшую в пол и давно ставшую частью дома старую доррову. Зато теперь было где организовать из быстро нашаренных частью в хозяйстве досок, частью в лесу тонких веток некие не то нары, не то просто подстилку, застелить парой одеял потолще… Получилось сносно, хотя Серазан все равно вздыхал каждый раз, когда ложился на оставшуюся ему "неродную" кровать. Зато сфинкс теперь дрых чуточку более вольно.
А Тесс, глядя вечерами, утрами и особо хмурыми днями на разоспавшегося кошака, вспоминал, как дрых свежеприползший Грин в первый день их знакомства, и мысленно ухмылялся — в способности спать красиво и вызывать улыбку бездельем рыжий сфинкс человеку нисколько не уступал, даром что голова у него оставалась обыкновенная, Ронова.
Впрочем, голове-то Серазан и озадачивался больше всего — как же она так прирастает к телу, что вроде и не задрана, и не опущена, и притом, когда сфинкс сидит, имеет он вполне обычный, а не плоский в шею затылок. Грива разглядывать все это мешала, а вообще Тессу очень хотелось надеть на сфинкса ошейник или, что ли там, ленточку, чтобы хотя бы искусственно очертить границу перехода человечьего тела в звериное и на том успокоиться.
А Грин свою форму считать нелепой, ущербной или смешной отказывался. Он ею поначалу очень гордился. Он учился когтями аккуратно цеплять то, что можно было подцепить, а для всего, что ловко так делали прежние пятипалые хваталки, применял левитацию. В этом отношении сфинкс со стороны казался сбывшейся мечтой лентяя: в его присутствии ложки скакали, как живые, летали по воздуху чашки и тарелки, аккуратно устраиваясь на столе, а по утрам, после завтрака, под ленивым прищуром лежащего на кровати полукота по дому прохаживалась метла, за которой заботливо ползала влажная половая тряпка. Эта идиллия удалась Грину, конечно, не сразу, а только спустя неделю тренировок. Тут важно было не выпускать предмет из поля внимания, хорошо представлять себе результат и ни в коем случае не терять сосредоточенности. С погодой ему повезло: